"Анатолий Гладилин. История одной компании" - читать интересную книгу автора

Изергиль" и продекламирует (музыкальное сопровождение обеспечим). Авось,
Илья Михайлович растрогается и отложит на неделю.
Медведь".
"Смешно. Лучше уж завернуться в простыни и ползти к кладбищу, чтобы не
создавать паники. От судьбы не уйдешь.
Барон".
"Пустить на самотек, А вдруг напишем? Заготовим шпаргалки. С нами бог и
Пятерка.
Майор".
"Бред. Предлагаю собраться у меня. Обязательно будет или "Сердце Данко"
или "Образ матери". Проштудировать. И не отчаиваться, Н. Чернышевскому и 3.
Кедриной приходилось труднее: еще не было готовых конспектов.
Пятерка".
"Выход один. Позвонить И. М. женским голосом и назначить свидание.
Вдруг клюнет?
Звонок".
"Остряки-самоучки. С вами серьезно, а вы? Есть предложение прислушаться
к здравому голосу рассудка (Пятерки) и собраться у него.
Артист".
"Поддерживаю. Собраться у Пятерки и пойти в кафе-мороженое. У меня есть
три рубля.
Медведь".
"У Медведя есть еще десятка. Изъять и пустить по назначению.
Барон".
"Хорошая идея. Медведь - старый жмот. А у меня только восемь ре. Выдано
родителями на целую неделю. Но кутить - так кутить.
Майор".
"Я как общество. Но благотворительностью не занимаюсь. Чур, завтра у
меня не списывать.
Пятерка".
"Нет в вас романтики. Ладно, идем.
Звонок".

4

В те далекие времена (вынимаю платок, провожу под глазами, сморкаюсь и
смущенно откашливаюсь) у нас были удивительные и странные отношения. Когда
после уроков мы оставались вшестером, нам не хотелось расходиться. Мы часами
могли ходить по Арбату, обсуждать учителей, одноклассников, предстоящие
контрольные, футбол, положение во Франции, "Преступление и наказание" и
говорить о самом сокровенном: о будущем, о своих мечтах, о девочках,
которых, как нам казалось, мы любим и которые любят нас.
Вшестером мы не могли идти рядом (не позволяли габариты тротуара) и
обычно разбивались на тройки и двигались плотной группой, наступая друг
другу на ноги и всегда ожесточенно споря, на каком углу поворачивать. Как
правило, решал все Медведь. Он останавливался - и все останавливались. Он
сворачивал в переулок - и все сворачивали. Причем всем хотелось идти рядом с
Медведем, и разговор всегда перемещался в ту тройку, где был Медведь.
Медведь неизменно был в центре, а если вдруг он случайно оказывался с краю,
то кто-то немедленно к нему пристраивался, и другой крайний вынужден был