"Анатолий Гладилин. Большой беговой день" - читать интересную книгу автора

- Ты, конечно, не один?
Каждый вечер был один. Ждал. Плюнул. Еще сегодня днем честно изучал
программу завтрашних бегов. Позвонила девочка. Сама. Я-то давно приметил,
что она на меня глаз положила. В конце концов, я свободный человек или?
Смотался в магазин - бутылку вина, бутылку коньяка (для заначки - резерв
главного командования), рыбную консерву, сыр, пельмени, конфеты, - на
автобусной остановке встретил девочку, привел и, ей-богу, ничего не хотел,
разве что посидеть спокойно, отдохнуть.
Потом, правда, разошелся, коньяк выставил. Отвык я с новым человеком:
ей любую новеллу выкладывай, все интересно, не то что Раиса-крыса, губы
кривит, дескать, повторяешься. Словом, вспомнил молодость; сам увлекся,
глядь, а девочка готова - глазки блестят, улыбочка, то да се, не теряй зря
времени, веди ее на диван. И тут...
- Деловое свидание, - говорю, - но вам, Раиса, лучше не входить. Зачем
пожаловали? Если деньги нужны...
Не успел сообразить, как она меня отшвырнула (бронетранспортер, а не
женщина), ворвалась в квартиру - и началось:
- Сволочь, блядь притащил, ей у трех вокзалов трешник - красная цена!
Вон отсюда!
Я Раису отталкиваю, изображаю из себя двадцать восемь панфиловцев
("нерушимой стеной обороной стальной разгромим, не пропустим врага") и
девочке пытаюсь интеллигентно объяснить: мол, эта шумная дама - городская
сумасшедшая, из клиники вырвалась, нижайшая просьба не обращать внимания.
У девочки лицо поплыло красными пятнами. Раискина косметика потекла
черными ручьями. У меня руки в кровь исцарапаны.
Отдохнул я. Повеселился...
Не знаю, сколько я оборону держал. Потом Раиска заявила, что сейчас
выбежит на улицу и бросится под машину. А девочка сказала, что с нее
довольно, она уходит. Я кинулся проводить ее до автобуса и в дверях крикнул
Раиске, чтоб сматывалась к чертовой матери, а если не уберется по-доброму,
то я ее изуродую.
Девочку посадил в автобус, она на меня зверем смотрела - ни за что ни
про что, а влипла в историю.
Возвращаюсь домой бешеный от злости. Раиска лежит на диване. Глаза
навыкате, губы черные.
Отравилась. Пустая пачка димедрола на полу валяется. Цирк, да и только.
Я эти номера уже видел. Однажды она пачку элениума сожрала, ну и проспала
целый день...
- Райка, - говорю, - тебе не стыдно? Совесть у тебя есть?
Она разом ожила и заревела. Оказывается, меня облагодетельствовать
хотели. Оказывается, она вспомнила, что случилось неделю назад - и как она
была жестока ко мне, как несправедлива, и какое у меня было несчастное
лицо, - и вот, решила приехать без звонка, приятный сюрприз, нечаянная
радость - но увидела эту стерву и... Конечно, сейчас она понимает, что дико
неудобно перед девочкой, что девочка ни в чем не виновата и сама Райка вела
себя по-хамски и прочее и прочее, но на нее затмение нашло...
Рев.
Я заставляю ее выпить несколько стаканов воды, потом веду ее в ванную,
запираю. Слышу, как ее рвет, как она икает, плачет и опять...
Она выходит, пошатываясь, бледная, бросает на меня трагический взгляд.