"Анатолий Гладилин. Большой беговой день" - читать интересную книгу автора

определенном отрезке дистанции, и сравниваешь. У кого лучше, та, по идее, и
должна победить. Однако бывает, что лошадь, которая резво принимает и ведет
бег, к финишу встает. Тут ее могут объехать все, кому не лень. А во-вторых,
наездники прекрасно знают, что публика - не дура, и стараются затемнить
лошадь.
Вот заезжает Кочан на Балете. Время так себе, средненькое. Ну и что из
этого? Если Кочан считает себя в шансах, то его дружки-приятели зарядили
Балета в какой-нибудь кассе, а в остальных кассах Балета никто не тронет
(разве какой-нибудь пьяный да шальная баба, поклонница Большого театра,
случайно попавшая на ипподром). Кто же из уважающих себя игроков хоть рубль
поставит на Балета? Ведь половина лошадей в заезде имеет лучшую резвость. Но
если Кочан на фальстарте пошлет Балета адом, то на трибунах это мигом
засекут (почти у всех секундомеры) и разобьют Балета в копейки, и тогда, в
случае выигрыша, он будет стоить раз в десять меньше. Естественно, Кочану
это невыгодно.
Главный враг у наездника - не его соперник, главный враг - это публика,
именно ЕЕ наездник и пытается обмануть всяческими способами. А посему Кочан
на фальстартах никогда не раскроет лошадь, уж я-то его знаю.
Заезжает Боря на Примате. Боре терять нечего, он битый фаворит, Примат
не проигрывал уже полгода. Пожалуй, и сегодня не проиграет.
Пижон ошарашенно смотрит на секундомер: Примат прошел прямую за
двадцать одну секунду!
- М-да! Один Примат. Не с кем ехать.
Появляется Корифей, показывает толстенькую пачку билетов.
- Примата разбили, кассы трещат! Его играют с первым, пятым и седьмым.
То есть в дубле его связывают с тремя лошадьми из следующего заезда
Идеологом, Отелло и Колосом. Что ж, этого и следовало ожидать. "Лупят
фонарей"... По радио объявляют: "До закрытия касс тотализатора остается три
минуты". Я посылаю Пижона в кассу занять очередь. Нам надо торопиться. А
наездники не торопятся. Самые резвые фальстарты они обычно делают перед
самым звонком, когда кассы уже закрываются. Я начинаю нервничать, поглядываю
на часы. Профессионал невозмутим, цедит сквозь зубы:
- Любезная не годится, Гемлок - фуфло. Солист собьется, а Лабиринт
хорош, очень хорош; по-моему, Паша что-то задумал. Может, страханемся по
рублю?
- Нет, - категорически заявляю я, - никогда! Я Пашу принципиально не
играю.
Лабиринт и вправду хорош. Так, сверюсь с программкой: Лабиринт - от
Билл-Гановера и Лазури. От Лазури был знаменитый Лазутчик. У Лабиринта
лучшее время - 2.13. А у Примата - 2.09. Наверно, у Лабиринта есть запас. Но
ведь Паша известен всему ипподрому под кличкой "Бандит с большой дороги",
именно не жулик, а бандит - грабит среди бела дня. На битом фаворите он
нагло проигрывает, и, по-моему, свист публики доставляет ему только
удовольствие. Если же лошадь никуда не годится, то он делает такие страшные
фальстарты, что поневоле публика бросается его играть. А в заезде он едет на
последнее место и посмеивается: дескать, обвел простофиль вокруг пальца. Мы
с Профессионалом неоднократно клялись друг другу, что больше на бандитские
номера не покупаемся.
Три минуты на исходе, а Патриция все нет. Наконец появляется. Заезжает.
Прямая - 19 секунд. У Профессионала останавливаются глаза. Через мгновение