"Федор Васильевич Гладков. Повесть о детстве" - читать интересную книгу автора

- Владычица, матушка... господи! А вы бегите... ловите ее... еще в
прорубь бросится - долго ли до греха... Вот наказал бог бабенкой-то...
Надо бы канун по ней отстоять, отец... канун, бай...
- Какой тебе канун... - ворчит дед. - Кнутом ее хорошенько.
Отец надевает валенки, вскидывает на плечи шубу и скрывается в густом
тумане. Облака пара мерцают зеленым огнем, как живые, вихрятся,
кудрявятся, медленно и плавно колышутся. Я плачу от страха.
Бабушка скорбно причитает:
- Околеет бабенка-то... Мороз-то ведь крещенский. Шевяхи лопаются...
Закройте-ка вы дверь-то!.. Бестолковые какие! Избу-то всю простудили...
Титка! Семка!..
Из омута тумана всплывают одна за другой тени. Они телесны только до
пояса и кажутся не людьми, а Полканами - страшными существами, у которых
половина туловища человеческая, а другая лошадиная.
Ощущение беды давит сердце. Где моя мать? Куда она убежала?
Может быть, она схвачена теми страшными чудовищами, о которых
рассказывала мне бабушка, - змеями о семи головах и колдунами с белыми
бородами до колен? Нечистая сила! Что такое нечистая сила? Она
видимо-невидимо летает около нашей избы, врывается в печные трубы,
проникает и в щели и сквозь стекла. Она не губит нас только потому, что на
ночь мы "осеняем себя крестным знамением"... Что такое "крестное
знамение"? И что такое "осеняем"? Я знаю, что должен положить сложенные
"крестом"
пальцы "на темечко, на пупочек, на плечики".
Бабушка уже топчется около стола, должно быть, хочет зажечь огонь. Она
стонет, но не потому, что недужит, а потому, что эти стоны, вздохи,
причитания - ее особенность, ее суть. Без этих стонов я не мог ее
представить. Я набираюсь храбрости, прыгаю на пол и с размаху толкаюсь в
дверь. Она чавкает и распахивается. Меня сразу охватывает сухой холод
черной тьмы сеней. Ступни ног обжигает мороз. Двери из сеней во двор
открыты - там тоже полутьма. Двор покрыт плоскушей с дырой в небо, и
сверху спускается космами солома. Калитка открыта, и в распах ее льется
снежное сияние. Там, на улице, вихри радужных искр на снежных сугробах.
Через дорогу видны амбары в пышных шапках снега на крышах. На дороге стоит
пестрая собака и визгливо лает в даль. Это - Кутка, мой преданный друг в
играх и в опасных путешествиях в Заречье, куда я часто отправляюсь в гости
к другой моей бабушке - бабушке Наталье, к маминой матери. Она живет в
"келье" под горой, в слепенькой, старенькой избушке.
Мне чудятся визги матери где-то за дорогой, среди амбаров, и я бегу по
раскаленному снегу к калитке. Подгоняемый ожогами, бегу на улицу, к Кутке,
я чувствую, как хрустит снег под ногами. Ошпаренные ноги горят, и я уже не
чувствую холода, только дрожь трясет меня до самых внутренностей. Больно
щиплет нос и щеки лунный мороз.
Я кричу и бегу по дороге мимо избы на сияющую луку - ровную,
бескрайную, в волнах сугробов. Мутные стекла избы в оранжевом накале: в
избе зажгли лампу, и по стеклам пролетают фиолетовые тени. Кутка трется
около меня, прыгает мне на грудь, на плечи, радостно визжит и лижет лицо.
Слюна ее горячая, липкая, а потом холодная, льдистая.
А я бегу и кричу до боли в горле:
- Ма-ма-а!..