"Федор Васильевич Гладков. Вольница (Повесть о детстве-2)" - читать интересную книгу автора

Отец смотрел в сторону и старался отделаться от Миколая шутками:
- По трактирам я не охотник ходить, в карты не играю, вина не пью.
Иди - может, с дружками-то своими последний пятак пропьешь.
Недружелюбные насмешки отца еще больше взбудоражили Миколая: он принял
их, как завистливую похвалу, и, похохатывая, зачванился.
- У меня везде дружки по Волге: народ отпетый. Тут я - как рыба в воде.
А в деревне - как рак в назьме. Сам наезжаю к родителям: по этапу-то зазорно
шататься. Эти чортовы порядки - нож вострый. А баба что? Баба в городе
обуза, чего ей в городе делать? Баб на мой скус в городе - хоть пруд пруди.
Сейчас я с дружками так поверну, что никакая сила меня в деревню больше не
затащит. Меня в Астрахани в сыщики зовут.
Отец опасливо оглядывал Миколая, но делал вид, что сочувствует ему.
- Что ж, игровое дело... ежели башку не сшибут.
Он вскочил к нам на телегу и встревоженно пробормотал:
- Ну и балаболка, ну и жулик! Ни стыда, ни совести... безотцовщина.
Отбился от дома-то и в галахи попал. Сыщик! Пропадешь с ним ни за копейку.
Мать натянула платок на глаза и враждебно поглядела вслед Миколаю,
который догонял свой воз.
- Уж как я боюсь-то его! И дома он, как пес, на баб бросался...
Терентий, Парушин сын, который вез нас на своем возу, таращил глаза на
переднюю телегу и ворчал в густую бороду:
- Вот бы кого в волости-то выдрать, да при всем народе, бродягу! И
стариков бросил, и жененку с детишками. Отцу ни гроша не шлет - детишки
голы-босы, а сам при калошах, шляпка на башке, фу-ты, ну-ты - ноги гнуты.
Мы медленно спускались с пологой горы, и город рос, громоздился передо
мной каменными домами, вышками и церквами с золотыми и синими луковицами. И
эти дома, похожие на дворцы, и даже деревянные избы казались огромными и
загадочными. Телеги наши оглушительно грохотали по каменной мостовой
бесконечной улицы, а навстречу нам плавно и мягко бежали черные, блестящие
пролетки с толстыми кучерами. У ворот стояли бородатые мужики в белых
фартуках - дворники. По тротуарам шли нарядные женщины и мужчины. Одеты они
были странно, не по-нашему: мужчины - в кургузых и длинных пиджаках, в
черных и белых шляпах и белых рубашках, с черными платками на груди,
завязанными в пышный узел. Но особенно поразили меня женщины: у них сзади
под платьями тряслись какие-то пухлые подушки. Я засмеялся и крикнул,
показывая рукой на этих невиданных уродин:
- Глядите-ка, вот чудо-то! Бабы-то какие!.. Чего это у них назади
трясется? Это чего они такие?
Смеялись и отец с Терентием, а мать ахала, пораженная не меньше, чем я:
- А батюшки! а светыньки! Стыдобища-то какая! Неужто все бабы так
ходят?
Отец авторитетно разъяснил:
- Это в городе тюрнюр называется. Все барыни так ходят.
Мы долго ехали по каменной улице с высокими белыми домами, с садами во
дворах. Нас перегоняли новенькие пролетки с аккуратненькими лошадками или
верховые, тоже невиданные мною никогда: парни в лаковых сапожках и штанах в
обтяжку, а девки в черных длинных юбках и шляпках плошкой. На перекрестках
стояли белые городовые с оранжевыми шнурами от шеи до пояса.
Мать с лихорадочным возбуждением глядела во все стороны и не
переставала ахать. А отец делал вид, что его ничто не удивляет, что на все