"Виталий Гладкий. Наследство из преисподней" - читать интересную книгу автора

таких... борзых и ранних. У него еще молоко на губах не обсохло, а он уже
считает себя шибко большой крутизной. Салабон.
- А ты брюзга. Впрочем, и я тоже, как оказалось. Наверное, старость не
за горами. Что поделаешь, другое время, другие люди, чуждые нам нравы,
которые пропагандируются по телевизору...
- Мало мы их, сук, долбили, - с ненавистью сказал Антон. - Мало!
- Это ты о ком?
- О наших нонешних "друзьях", которые до сих пор, несмотря на
клятвенные заверения, так и не выбросили камень из-за пазухи. На контрах им
слабо, чтобы там не говорили разные умники, и они теперь лезут к нам через
телевизионный экран со своими гребаными ценностями... учителя хреновы.
- А-а, понял... Тебе что, приходилось с ними встречаться накоротке?
- Приходилось... - Антон скрипнул зубами. - Давай выпьем, помянем
хороших парней, которые жизней своих не пожалели, чтобы мы не ходили в
лакеях у дяди Сэма. Да видать зря.
Я промолчал. А что скажешь? Неумолимое колесо истории повернулось в
очередной раз и наше место на его ободе снова оказалось в дорожной грязи.
Мы выпили - медленно, врастяжку - и умолкли, оставшись наедине со
своими мыслями. Меня все больше и больше начал интересовать этот
мужичок-боровичок.
Только теперь я, наконец, заметил тонкий длинный шрам на его мощной
загорелой шее - скорее всего, от удара ножом - и след пулевого ранения на
левом предплечье (Антон снял рубаху и остался в полосатой десантной майке).
- По возрасту мы с тобой почти ровесники, - задумчиво сказал спустя
какое-то время Антон, пытливо глядя мне в глаза. - Ты, случаем, в Афгане не
был?
- Не сподобился, - ответил я как можно хладнокровней.
Я постарался, чтобы на моем лице не дрогнул ни один мускул. Афганскую
тему для себя я закрыл давным-давно и все упоминания о позорной войне,
развязанной старыми кремлевскими маразматиками под видом интернациональной
помощи, старался пропускать мимо ушей.
Я соврал. Я был на той войне. Но никогда не причислял себя к
воинам-интернационалистам, не выставлял напоказ ордена и медали, и не ходил
на разные встречи и торжественные мероприятия с патриотическим уклоном.
Разве что на кладбище, чтобы помянуть (чаще всего в одиночестве) тех, кого
послали, как скотину, на убой во имя надуманных идеалов, замешанных на
имперской закваске.
В Афгане воевал другой человек, у которого было мое имя, мое тело и
даже мои глупые, наивные мысли, но иная душа. Он мог убить, кого хочешь, не
моргнув глазом...
- Что ж, тебе повезло.
- Наверное...
Да уж, мое "везение" в свое время стало притчей во языцех. Мне оно
сопутствует постоянно, возможно даже в этой поездке. А потому нужно быть
настороже, чтобы не лопухнуться в очередной раз.
- А ты куда едешь? - поинтересовался Антон.
Наверное, он обеспокоился мрачным выражением, которое появилось на моем
лице. Все-таки я плохой артист и мне трудно совладать с эмоциями, которые
хлынули в голову вместе с воспоминаниями.
Я ответил честно, назвав город, который являлся конечной остановкой. В