"Виталий Гладкий. Убить зверя" - читать интересную книгу автора

- Держи, - Егор Павлович незаметно для окружающих всучил ему
пятидесятидолларовую бумажку. - Доставьте эту женщину в семнадцатую.
- Нет проблем, - врач заговорщицки подмигнул.
- И проследи, чтобы ей предоставили палату получше. Понял? Лично
проследи.
- Считайте, что уже все в ажуре.
Парень в белом халате сиял - он не выдержал и украдкой подсмотрел, что
там за дензнак сунул ему в руку этот странный гражданин...
Старику было известно, что в пятую городскую больницу обычно свозят
если и не бомжей, то людей без копейки в кармане - точно. Ни питание -
ежедневный жиденький супчик и каша-размазня - ни палаты на десять-двенадцать
человек с холодным туалетом в конце длинного, как собачья песня, коридора не
способствовали скорому выздоровлению несчастных, волею рока угодивших в этот
кладбищенский предбанник.
Семнадцатая больница считалась элитной. Попадали в нее в основном по
блату или за взятку, что в общем одно и то же. И только редким счастливчикам
"из народа" удавалось проскользнуть через густое сито приемного покоя
семнадцатой - в основном "благодаря" какой-нибудь трагической случайности и
с подачи службы "Скорой помощи". Потому как в бывшей партийной лечебнице, не
в пример остальным заведениям подобного рода, и аппаратура соответствовала
духу времени, и палаты напоминали двухместные гостиничные номера, и кормили
по первому разряду - возможно, не совсем изысканно, но сытно и до отвала.
"Скорая" умчалась, а Егор Павлович, напрочь проигнорировав намерение
Грачихи продолжить так внезапно прервавшуюся беседу, поторопился направить
свои стопы домой. Теперь он уже точно знал, чье лицо получит неоконченная
скульптура, дожидающаяся его на верстаке.
Сидя в полупустом трамвае, непривычно возбужденный старик вдруг унесся
мыслями в далекое прошлое.
Вспомнилось...

Отступление 1. Зона Сиблага*, 1948 год.

Короткое таежное лето неторопливо сдавало свои полномочия сухой
солнечной осени. На дворе стояла та благословенная пора, которую в средней
полосе России называют "бабьим летом"; но с одним отличием - календарь
показывал всего лишь конец августа. Таежный кордон постепенно покрывался
недолговечной позолотой, река вдруг стала черно-прозрачной, открывая как
человеческому, так и звериному взору всю свою глубь, до самого дна, где
мельтешили рыбьи косячки. Несмотря на внешнее спокойствие и жаркое, почти
летнее томление, пульс тайги бился лихорадочно быстро, все ускоряя и ускоряя
свой ритм по мере приближения холодов. Вся летающая, бегающая и плавающая
живность торопилась нагулять жирок перед долгой зимой...
*Сиблаг - сибирские лагеря
Детеныш рыси визжал и царапался, будто в него вселился сам бес.
Подросток нашел звереныша в дупле сосны, что росла над распадком у скал.
Похоже, его несчастная мать попала в медвежьи лапы - юный охотник наткнулся
возле речного переката на пятна свежей крови и клочья рысьей шерсти. Он даже
подозревал, кто задрал самку. В этом районе околачивался старый злобный
медведь, которого отец подростка прозвал Кощеем. Из-за преклонных лет зверь
охотился редко и почти всегда неудачно. А потому он больше налегал на грибы,