"Виталий Гладкий. Жизнь взаймы" - читать интересную книгу автора

Виталий Дмитриевич Гладкий

Жизнь взаймы

Глава 1

Очередной мусоровоз разрешился от бремени с натужным выдохом, и кучу
пищевых отходов и разнообразного мусора, извергнутую из его железного нутра,
облепили, как саранча, бомжи. В отличие от устоявшегося представления об
этих несчастных изгоях, они искали в куче не продукты, а стеклянные бутылки,
алюминиевые банки из-под пива и других напитков, пластиковые баллоны,
макулатуру и металлолом.
Провизию работающие на свалке бомжи, которые называли себя
"старателями", тоже не пропускали. Но еда в данном случае не была главной
целью отверженных. Ее было больше, чем нужно, так как на свалку, чаще всего
в субботу, тоннами привозили просроченные продукты, а также испорченные
овощи и фрукты.
Конечно, большая часть этого добра изымалась теми, кто контролировал
свалку, и направлялась на различные левые рынки, где не было надлежащего
контроля за качеством продуктов, но и того, что оставалось, бомжам вполне
хватало.
Зараженные вирусом капитализма, изгои гонялись за наличными деньгами,
которые в буквальном смысле валялись под ногами. Свой заработок они в
основном тратили на водку, являющуюся на свалке жидкой валютой.
Что касается одежды и обуви, то этого добра привозили на свалку -
завались. Дефицитным было лишь нижнее женское белье, как это не удивительно.
Водки требовалось много - не менее литра в день каждому "старателю".
Особенно ценилось спиртное по утрам, когда наступал период опохмелки. Без
стакана водки ни один пьющий бомж к работе не приступал.
Набив мешки и пакеты своими находками, бомжи торопились на КПП, которым
заведовал официальный сторож, или "менеджер" мусорной свалки, если
выражаться по-современному, Никита Тюнькин. Для бомжей-старателей он был
"голова".
Ему уже перевалило за шестьдесят, он был лыс, как колено, имел солидный
животик и отличался сварливым характером. За глаза бомжи кликали Тюнькина
весьма неприлично и, конечно же, совсем не литературно - Верзоха.[1]
Сегодня голова был не в духе. Похоже, Тюнькин еще не успел похмелиться,
потому что его крупный бугристый нос отливал нездоровой синевой.
- Куда прешь, чмо ушастое! - рычал голова на худого и длинного, как
глист, бомжа, который притащил чувал алюминиевых банок. - Стань в очередь,
Пескарь.
- Дык, это, я стоял, - оправдывался бомж, шмыгая утиным носом.
- Брехло собачье! - негодующе взвилась бомжиха, которую звали Варька. -
Это когда же ты стоял!? Вечно лезет впереди всех.
- Неправда твоя, - не сдавался длинный бомж. - Я занимал очередь.
Петруха! Скажи им, - обратился он к невзрачному мужичку, который неподалеку
сосредоточенно считал деньги, полученные от Тюнькина.
- Занимал, - буркнул Петруха. - Наверное... Никита Иваныч, не хватает
двух червонцев.
- А ты считай лучше, - хмуро ответил Тюнькин.