"Василий Гладков. Десант на Эльтиген " - читать интересную книгу автора

самом деле нумерация полков была иная: "1331", "1337", "1339", но мы для
удобства называли их только по двум последним цифрам.)
Совещание близилось к концу. Зашел старший лейтенант Гаврилов и
несколько торжественно доложил: "Товарищ командир дивизии, обед готов!" По
его голосу и улыбке, которую он старался погасить и не мог, я понял, что все
в порядке.
- Прошу, товарищи, к столу, - пригласил я офицеров. - Чем богаты, тем и
рады. Давайте пообедаем сегодня все вместе. Последний раз на таманском
берегу. Завтракать будем на крымской земле.
Гаврилов постарался. Были даже какие-то цветы. Было даже шампанское.
- Да, Гаврилов достоин всяческой похвалы! Если теперь чего не хватает
для полного торжества, так это твоих стихов, Борис Федорович, - басил
Ивакин, обращаясь к инженеру Модину.
- Стихи полагаются победителям. Завтра будешь их требовать по праву!
С удовольствием оглядывал я собравшихся. Цвет командного состава
дивизии. Все молодые: от 24 до 35 лет. Один лишь командир 37-го полка
подполковник Блбулян выделялся своей сединой. Ему шел пятый десяток, почти
половину своей жизни он отдал службе в Красной Армии. Это был опытный
офицер, большевик с двадцатого года. Горячий темперамент южанина у него
вполне уживался с рассчитанным хладнокровием, столь важным для
военачальника. Недаром Григорию Дарговичу поручено ответственейшее дело -
захват самого поселка Эльтиген. Весь его облик говорил о мужестве,
выносливости. Рядом с осанистой фигурой Блбуляна даже инженер-подполковник
Модин казался хрупким, несмотря на свой высокий рост и широкие плечи.
Борис Федорович Модин заслужил любовь и штабных работников, и людей в
полках за мастерство, за то, что умел учить солдат. Притягивал он к себе
добрым нравом, веселым словом и песней, без которых в окопах порой жизнь
была бы не в жизнь. Наконец, за нашим инженером упрочилась и слава
дивизионного поэта. Я всматривался в его красивое лицо под шапкой русых
волос и думал: "Вот кому будет работы на плацдарме!.." Предстояло за
несколько часов повернуть на 180 градусов всю линию немецких оборонительных
сооружений, повернуть их против врага и удержать во что бы то ни стало.
Около Модина сидел полковник Ширяев, командир 31-го полка, знающий и
бесстрашный офицер. Было известно, что он гордится участием своего полка в
десанте на Керченский полуостров. Но никому из сидевших за столом не дано
было знать, что они видят полковника в последний раз. Он что-то весело
рассказывал Николаю Михайловичу Челову, начальнику оперативного отделения
штаба дивизии, и завладел не только его вниманием. С улыбкой прислушивался к
звонкому голосу Ширяева майор Ковешников.
На первый взгляд Дмитрий Степанович Ковешников, с его коренастой,
небольшого роста фигурой, не производил особого впечатления. Просто
добродушный человек, с милой, располагающей улыбкой, спокойным взглядом
карих глаз. А в сущности это был железный, несгибаемый человек. Об
исключительной храбрости майора даже самые отчаянные люди говорили с
уважением. Корреспондент армейской газеты Сергей Борзенко писал, что в боях
под Новороссийском Ковешников дважды побывал на том свете. Дмитрий
Степанович, образованный офицер, хотел учиться и умел учиться на войне,
тактическим искусством владел превосходно, и в организации ближнего боя у
него навряд ли нашлось бы много соперников. Я очень полюбил этого молодого
офицера и, прикидывая в уме различные варианты течения боя за плацдарм,