"Анатолий Глебов. Золотой дождь" - читать интересную книгу автора

клониться к вечеру.
Демокриту, закаленному многолетними странствованиями по Азии и Африке,
не привыкать было к жаре. К тому же он был почти наг, без хитона, лишь на
колени бросил тонкий льняной гиматий с синей каймой.
. Его вывел из задумчивости осторожный стук в дверь.
- Кто? - спросил он лениво, распрямляя шею, затекшую от неподвижности.
- Господин, - раздался милый ему голос рабыни Демо, - к тебе
чужестранец. Говорит, не виделся с тобой двадцать три года.
- Ого! Кто же это такой? Имя как?
- Не говорит. Просит тебя спуститься.
- Гм... Сейчас! - ответил Дегёокрит, поднялся, быстро накинул хитон и
стал надевать сандалии.
Именитые родители с детства приучили его к этикету, и он не позволял
себе появляться на людях босиком, как делал Сократ.
Видя, что хозяин одевается, поднялась и Ликада.
Ее уши насторожились: почуяла чужого. Послышалось тихое, грозное
рычанье. Демокрит прикрикнул на собаку, взял ее за ошейник и стал спускаться
в первый этаж.
В нижней комнате он увидел двоих. Лицом к нему стоял его старший брат
Дамаст, благообразный и самодовольный старичок, совершенно седой, а спиною -
гость, невысокого роста, сутулый, худощавый, в потрепанном темном гиматий из
грубой мегарской ткани, с густой шапкой черных всклокоченных волос.
Демокрита удивили глаза Дамаста. Обычно сонные, как у засыпающей рыбы,
они сейчас искрились ненавистью и презрением.
- Благодари богов, брат! - насмешливо крикнул Дамаст. - Видишь, кого
послали?
Гость обернулся, и Демокрит узнал его.
- Диагор?! - воскликнул он радостно.
Устремился к нему, схватил за плечи, стал отчаянно трясти и при этом
зычно, басисто хохотать. Этот глубокий, грудной смех, окрашиваемый самыми
разными оттенками чувств, вырывался у него часто, по столь же разным
поводам, и за это его прозвали Смеющимся. Дамаст и Демо могли бы
засвидетельствовать: редко смех Демокрита бывал таким счастливым, как
сейчас. Поняв радость хозяина, радовалась и Ликада. Лаяла отрывисто и
весело. Крутя пышным хвостом, доверчиво обнюхивала гостя. Он пах морем:
рыбой и смолой.
Дамаст же делался все недовольнее. Еще неприязненней поджал губы,
сощурился и даже отвернулся.
Он не в силах был забыть, что этот небольшой, сухощавый человек с
тонкими губами, всегда искривленными сардонической усмешкой, ньше известный
всей Элладе философ, когда-то тут, в Абдере, был рабом.
Знак этого, хозяйское тавро, еще виден на его щеке, хоть он и
постарался с помощью хирурга придать ему вид боевого шрама. Это безумец
Демокрит купил рабу-мелосцу свободу за десять тысяч драхм. Такимито вот
сумасбродствами и развеял братец по ветру сто талантов [Один аттический
талант равнялся 7 тысячам драхм - 26,2 килограмма серебра. ] из огромного
отцовского наследства.
Мелосец стал учеником Демокрита. До знакомства с ним он был набожен,
слагал дифирамбы богам и эпитафии богатым покойникам. А под воздействием
Демокрита сделался безбожником. Да каким! Уехав в Афины, прослыл там