"Джанет Глисон. Смарагдовое ожерелье " - читать интересную книгу автора

дюжину новых предметов одежды - камзолов, бриджей, плащей - один изысканнее
другого. Но, как он ни старался занять себя, от приступов меланхолии
избавиться не мог. Напротив, они накатывали все чаще и чаще, и порой тоска
была невыносимой. Каждая вещь в новом жилище только напоминала ему о его
дорогой Рейчел и милом Бенджамине. Каждая вещь в гардеробе, сколь бы
красивой и новой она ни была, казалась ему унылой и изношенной. Он стал
жутко бояться воды. Завел любовницу, хорошенькую вдовушку по имени Мег Данн,
и, хотя после встреч с ней он спал гораздо лучше, тоска его не оставляла.
Приближалась годовщина смерти Рейчел и Бенджамина, и Джошуа не
терпелось уехать из Лондона. Посему, когда Герберт Бентник обратился к нему
с просьбой написать свадебный портрет, Джошуа сказал, что готов поработать
над картиной в его усадьбе Астли-хаус в Ричмонде. Герберт поспешил принять
предложение художника (насколько ему было известно, Джошуа Поуп никогда не
соглашался покинуть свою мастерскую) и заявил, что с радостью заплатит за
работу двадцать гиней. Обе стороны были удовлетворены.

Джошуа был глубоко убежден, что искусство портретной живописи состоит
не только в умении воссоздать внешнее сходство с оригиналом; важно передать
психологию образа. Он стремился прочитать в лицах своих объектов нечто
такое, чего прежде никто другой в них не замечал. Он прилагал к тому все
усилия, и, хотя творил в традиционной манере, со временем у него сложилась
своя уникальная техника письма. Становясь так близко к полотну, что носом
можно было бы запросто стереть свежую краску, Джошуа делал несколько
маленьких штрихов, потом, чуть отстранившись от мольберта, брал кисть за
самый кончик ручки и широкими, размашистыми мазками наносил тонкий слой
краски. Он только начал работу над портретом. Вчера на грунтованный холст
светло-серым тоном быстро набросал очертания фигур, сегодня приступил
непосредственно к процессу живописания - нанося пигменты строгих тонов, стал
выстраивать композицию и создавать подобие. Через несколько минут
напряженной работы он положил палитру на пристенный столик, вытер о рукав
нос и отошел почти к дверному проему.
Когда Джошуа оценивал свою картину на данной стадии работы, у него
неизменно создавалось впечатление, будто он смотрит на композицию сквозь
вуаль или пелену густого тумана - настолько все казалось плоским и блеклым:
оттенки только белых, серых и черных цветов, негустые мазки наложены
беспорядочно. Насыщенность, светотень, блики, детали - все это появится
позже. Тем не менее как художник он получал огромное удовольствие, видя, как
каждая фигура на полотне обретает только ей присущие формы и
индивидуальность.
Тем временем его натурщик с интересом наблюдал за этими ужимками.
Джошуа сознавал, что взгляд Герберта Бентника следует за каждым движением
его лица, которое морщилось, корчилось, собиралось в складки, постоянно
меняя выражение. Джошуа улыбнулся сам себе. Порой выгодно притворяться
чудаком. Если он и похож на болвана, что с того? Гримасничая, он приковывает
к себе внимание Герберта, вынуждает его стать непринужденным, показать свою
сущность. Лица - те же карты: не поймешь значения их символов - не прочтешь.
Склонив голову набок, Джошуа прищурившись смотрел на полотно. Его губы
искривились, указывая на то, что он не очень удовлетворен своей работой.
Герберт, видя его недовольное лицо, тоже приуныл. Джошуа обмакнул кисть в
смесь свинцовых белил и вермильона, втянул щеки, так что на их месте