"Василий Глотов. Наедине с совестью (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- Он теперь сдержаннее стал. Прежде чем сделать что-нибудь,
оглядывается. А до того, как пес с цепи, набрасывался на всех с кулаками.
Меня это злило. Не люблю таких.
- Словом, я заметил, что Гвоздь стал тебя побаиваться. Это - большое
достижение, очень большое!
Гусев отвернулся, плечи его вдруг затряслись. Он долго и от души
смеялся, не поднимая морщинистого лица.


*

Медленно проходили дни, еще медленнее тянулись недели. Михаил
постепенно привык к однообразию лагерной жизни, как привыкают к чему-то
постоянному, неизменному, не вызывающему ни чувства радости, ни огорчения.
Он уже закончил курсы лесопильщиков и теперь работал накладчиком у
пилорамы. Впереди еще было несколько лет заключения, и Молчков твердо
решил как можно лучше использовать это время, в совершенстве освоить
кузнечное дело, пройти курсы плотников и столяров, научиться катать
валенки и шить обувь из шевра и хрома. Возможности для этого были. К тому
же он понимал, что постоянная занятость отвлекала от тоски и воспоминаний.
Частые письма Таси и Степана скрашивали его одиночество. Писали они
каждую неделю, подробно рассказывали о жизни шахтерского поселка, о работе
знакомых забойщиков, держали его в курсе самых основных и второстепенных
рудничных дел. Искренность и бодрый тон этих писем будили фантазию
Михаила, и он духовно чувствовал себя рядом с Тасей и Степаном. Это
преображало его, на лице все чаще и чаще появлялась жизнерадостная улыбка.
Молчкова тянуло к откровенному разговору с товарищами. Даже к Сашке Гвоздю
изменил он свое отношение. Нередко теперь их можно было видеть вдвоем,
сидящих на бревне во время перекура и весело разговаривающих. Под добрым
влиянием Михаила Сашка тоже закончил курсы плотников и регулярно, хотя и
без особого огонька, работал на сортировке плах и теса. Алексей Кузьмич
радовался неистребимой энергии Михаила.
Однажды, прочитав письмо Таси, Молчков глубоко задумался. Это было
под вечер. Письмо Михаилу принес на работу пилорамщик Мещихин. Молчков
сразу же распечатал конверт, и глаза его быстро побежали по строчкам.
Вдруг лицо Михаила помрачнело, на высоком лбу показались мелкие складки.
Он отошел в сторону, присел на бревно и затих. Это заметил не только
внимательный Алексей Кузьмич, но и все товарищи. Помолчав несколько минут,
Михаил снова развернул письмо, написанное синими чернилами, и, не спеша,
начал перечитывать:


"М и ш е н ь к а, д о р о г о й  м о й!
Не сердись, но я не могу больше молчать о том, что так сильно волнует
меня в последнее время. С каждым днем я все больше и больше думаю, что ты
страдаешь не за свою вину. На днях в клубе шахтеров я встретилась с одной
официанткой, и она своим рассказом подтвердила мои предположения. Люба,
так ее зовут, видела меня, когда тебя судили, теперь узнала и
разговорилась. Я отнеслась к ней доверчиво, и она рассказала мне, как вы
со Степаном сидели в буфете и как придирался к вам Гришка Федько. Ты