"Ребекка Годфри. Драная юбка " - читать интересную книгу автора

прекрасной юности, потому что никто не пишет стихов о парковках и
тусовщиках. Она, должно быть, напишет о красоте этого острова, где, ох и ах,
мгла клубится над горами. Ну кого это колышет? Я знаю, что она именно так и
поступит, потому что все известные нам поэмы пишут о природе, от которой
захватывает дух. Я только не понимаю, зачем ехать в американский
университет, чтобы этому учиться, поэтому на самом деле я не желаю ей удачи.
Ну хорошо, это потому, что я завидую, но еще и потому, что она была так
занята своим всезнайством, что умудрилась даже внимания не обратить на самое
трагическое событие учебного года, вот какое: Маргарет, отпетая наркоманка,
которая выпивала отцовский джин и носила в косметичке шарики гашиша,
завернутые в фольгу, в один прекрасный день хромала, как старичок на пути к
могиле, и вскоре пропала без следа. Будто ее и не было .

Меня просто убивало, что Мистер Крутая Звезда Скейтборда нуждался в
капельнице с морфием! Сидя на полу рядом с лысыми мужиками в черных платьях,
я внезапно подумала об этом и засмеялась. И тогда я случайно услышала
разговор. Я совершенно не хотела подслушивать, была в прекрасном состоянии,
сама себе смеялась пьяным смехом, а тут такое:
Ее разыскивает полиция.
Ну что она опять натворила?
На сей раз она зашла слишком далеко, вот что она натворила.
Я тогда не понимала, о чем разговор. Ну, сначала я подумала, что они
говорят обо мне. Может, Дирк Уоллес заявил на меня в полицию за воровство и
моральный ущерб? Может, меня собираются упечь за решетку, потому что я не
показалась на сытном обеде у Микельсонов? Я огляделась и поняла, что тут
повсюду более серьезные преступники. Я не шучу. Они могли сколько угодно
изображать из себя богему, красить дома в синий и писать изысканные фразы на
стенах туалета, но суровая правда в том, что все они - вшивые дегенераты.
Женщина с розовым чубом и собачьим ошейником на шее сидела прямо передо мной
и хвалилась, что ее привлекали за нарушение общественного порядка. Она
изображала из себя воинствующую амазонку и хвасталась, что провела полдня,
размахивая бейсбольной битой в бинго-клубе. Она мне совсем не нравилась. На
диване сидела другая девушка, красивее и тоньше, она была завернута в
спальник, похожий на те, что я видела на крыше. У нее была плохая кожа со
странным вскрывшимся фурункулом на щеке, она терла глаза и спрашивала, нет
ли у меня "Перкодана". Я ответила, что могу дать ей черных красавиц, хотя ей
и так уже было неважно. Ее вполне могла разыскивать полиция. Еще я говорила
с парнем, которого нашла в одной из спален. Он показал мне свой пистолет. Я
рассталась с желанием покончить с собой, хотела общаться и, наверное,
чего-нибудь замутить. Ну, неважно, он показал мне свое оружие - маленький
пистолетик, который он купил в ломбарде, и предложил его потрогать. А
забрать можно? отозвалась я.
Конечно, нет.
Пожалуйста. Я улыбнулась. Пожалуйста, отдай мне свой пистолет, умоляла
я.
Кстати, он был очень красив: сальные волосы, высокие скулы и злобная,
грязная ухмылка. Да, это был суровый человек, отсидевший в "Миссии" - тюрьме
усиленного режима. Я поцеловала его на матрасе, а позже, когда опять
столкнулась с ним в коридоре, назвалась фальшивым именем Джозефина, которое
шло мне значительно больше, чем Сара. Оно мне так нравилось, что меня совсем