"Ребекка Годфри. Драная юбка " - читать интересную книгу автора

держат. Там всегда пусто, и у них куча порнухи. Туда почти никто не заходит,
разве иногда забежит грязный китаеза какой-нибудь.
Однажды, лет в пятнадцать, я туда забрела. Я увидела какие-то комиксы,
пару доисторических "Шатленов" и кучи, кучи порнографии. Я только быстро
огляделась, а потом купила бенгальские огни своему бывшему парню Дину Блэку.
А сейчас я повернулась и стала смотреть. Я видела, как три мужика,
старательно пытаясь не задеть друг друга, наклонялись, тянулись, открывали и
пялились.
Мне было интересно, что они думали обо мне, высокой девице со
спутанными волосами и блокнотом, где вызывающе отсутствуют цели. Вы бы
видели, как я тогда одевалась. Весьма непривлекательно. На мне был
мешковатый комбинезон и отцовская фланелевая рубаха, завязанная на талии,
чтобы скрыть выпирающий валик утепленных подштанников. Слишком закутанная.
Отцовская рубашка была мне защитой от критиков в коридорах, этих
быкообразных козлов из команды регби, которые сидят в фойе и оценивают
проходящих мимо девиц. Когда у меня появятся деньги и я уеду из Виктории,
начну одеваться, как манекенщицы из журналов. Журналы уже все уши прожужжали
о Твоем Истинном Стиле, и мне казалось, что, даже если у меня и был какой-то
истинный стиль, он проявится, когда я буду уже Там. Знаете, о чем я
подумала, когда смотрела на мужиков, рассматривающих порнуху в углу? Меня
поразила ужасная мысль - ведь Эверли, моя мать, могла бы оказаться на
страницах этих грязных журналов. Такое ведь возможно, но думать об этом мне
совершенно не хотелось, поэтому я опять уткнулась в мой ухмыляющийся
блокнот. Тихий океан омывает мой остров, океан холодный и бесконечный,
отрезает меня от остального мира, и я никогда его не пересекала. Океан похож
на дуэнью, чье постоянное присутствие напоминает, что мне никуда не уйти.
Пустые страницы блокнота действовали на меня так же, как океан. Конечно же,
ты никуда не убежишь.
Мое присутствие у угловой стойки не смущало мужиков; мне казалось, они
меня просто не замечали.
Внутрь зашла тощая девочка. Она резко распахнула дверь, и гроздь
серебряных колокольчиков врезалась в стекло. Очень хрупкая девочка, на вид
слегка нездоровая, но сама она об этом явно не подозревала. Она шла так,
словно была звездой определенных кругов, и не имело значения, что думают
другие. Она шла ровно и быстро.
Дровосеки усмехнулись. Это еще что за чертовщина?
Похоже, маскарад в этом году начался раньше?
Ха, будь я ее отцом, я бы уже шлепал ее, разложив на колене.
Она шла к мужикам с их журналами, и я видела, что разрез на ее
облегающей юбке порван. Она встала прямо за мужиками. Я не видела ее лица и
не могла сказать, сколько ей лет. Может, не больше двенадцати. Она выбрала
маленькую пухлую книжечку комиксов. Мне показалось, что стоять вот так -
верх идиотизма. Они ведь могут подумать, что ты такая же, как девицы в
журналах; как та, что на обложке - с разведенными ногами и тупой подписью:
Жюли ловит бабочек. Они ведь могут до тебя дотронуться!
У нее был грубый и приятный голос. Она толкнула локтем одного мужика и
показала ему свои комиксы. Тебе нравится Бетти? спросила она.
Мужик ее проигнорировал, а она стояла рядом, пожалуй, даже слишком
близко. Через несколько секунд он уже был у стойки, судорожно сжимая
"Шатлен". Никого не было за кассой, и он просто швырнул какие-то банкноты на