"Генрих Гофман. Голова в миллион марок" - читать интересную книгу автора

Мурзин с помощью двух партизан подтащил Ушияка к обрыву и, собираясь
уже прыгнуть вниз, почувствовал острую боль в правой ноге. Одного взгляда на
сапог было достаточно, чтобы понять, в чем дело. В голенище, чуть повыше
ступни, виднелось два пулевых отверстия. "Это мелочь", - мелькнуло в
сознании. И, подтянув Ушияка, он скатился с ним вместе в обрыв.
- Беги, Юрка, за ребятами Я же приказываю, - уже со злостью сказал
Ушияк.
- Берегите велителя! - приказал Мурзин партизанам и, превозмогая дикую
боль в ноге, прихрамывая побежал к ручью.
Над обрывом продолжалась беспорядочная стрельба. Откуда-то издалека
слышался лай собак. Стремясь запутать свой след, Мурзин зашел в воду и
побрел вниз по течению. Быстрый поток обгонял его, нес впереди розовую
струйку воды, перемешанной с кровью. А Мурзин все бежал по скользкому
каменистому дну ручья, спотыкаясь, припадая на раненую ногу, скрипя зубами
от нестерпимой боли.
"Только бы хватило сил! Только бы не упасть. А может, вернуться и
помочь Ушияку? Все-таки одним автоматом больше. Но гитлеровцев не меньше
сотни. Что может сделать горсточка партизан? Нет. Возвращаться нельзя. Тогда
погибнут все! Надо быстрее поднять отряд. Тогда еще можно рассчитывать на
спасение Ушияка. - Мурзин вспомнил партизана Козака, которого Ушияк оставил
за себя в лагере на время отсутствия. - Эх! Если бы Козак услышал стрельбу.
Он бы догадался поднять партизан А может, он их уже ведет на гору Княгиня,
может, они где-то здесь, совсем близко?"
Мурзин выбрался из ручья, пересек небольшую лощину и стал подниматься в
гору. До партизанской базы оставалось совсем немного. Но что это? Там идет
пальба. Неужели и туда подобрались фашисты? Настороженный до предела слух
уловил звуки лесного боя. Да, сомнений не было. На партизанский лагерь тоже
напали каратели!
Мурзин, в конец обессиленный, опустился на землю возле бысокой ели,
оперся спиной о могучий ствол. Теперь выстрелы доносились совсем отчетливо.
Боль становилась все сильней, отдавала в бедро, хватала за сердце. С трудом,
не в силах сдержать стона, он стянул с ноги промокший, набухший кровью
сапог. Испарина выступила на спине и на лбу. Но боль, казалось, поутихла.
Мурзин разделся, снял нижнюю рубашку, разорвав ее на полосы, кое-как
обмотал ногу. Затем вновь натянул гимнастерку, надел на себя кожаную куртку
и, затянув ее потуже ремнем, двинулся к лагерю. Продырявленный пулями сапог
он засунул за пояс. Теперь идти стало немного легче. Между тем выстрелы,
доносившиеся со стороны лагеря, стали удаляться.
Скрываясь за стволами деревьев, Мурзин все ближе и ближе подбирался к
партизанским землянкам. Он уже миновал опустевший пост, где всего несколько
часов назад его и Ушияка провожали дозорные. Чуть поодаль наткнулся на трупы
двух партизан и трех гитлеровцев. До большого бункера оставалось не более
пятисот метров, а перестрелка слышалась значительно дальше.
С величайшей предосторожностью прокрался Мурзин еще метров двести и
явственно услышал отрывистую немецкую речь. Обойдя стороной опасное место,
он еще ближе подобрался к бункеру, сквозь оголенные деревья разглядел
множество эсэсовцев. Никого из партизан возле бункера не было. Напрягая
последние силы, Мурзин пополз назад, подальше от разгромленного
партизанского лагеря. Мысль о раненом Ушияке не покидала его. Попадись ему
сейчас на глаза надпоручик Дворжак, он, наверное, не раздумывая вцепился бы