"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Счастье игрока (новелла)" - читать интересную книгу автора

- О дочь моя! - воскликнул Вертуа, но тут Анжела вскочила с колен,
повернулась к Менару, окинула его гордым взглядом и сказала серьезно и
решительно:
- Узнайте же, шевалье, что есть нечто, куда более драгоценное, нежели
деньги и земное достояние, это - нравственные помыслы, которых вы лишены,
тогда как нам они даруют небесное утешение и повелевают презреть ваш дар и
ваши милости! Оставьте себе ваши деньги, на которых тяготеет проклятие, и
знайте, что вам от него не уйти, бессердечный, отверженный игрок!
- Да! - воскликнул шевалье в каком-то диком исступлении, глаза его
блуждали, голос прерывался. - Пусть буду я проклят и низвергнут в
преисподнюю, коли эта рука еще дотронется до карт! Но если вы и тогда
отвергнете меня, Анжела, вы сами столкнете меня в пропасть, из коей нет
возврата! О, вы не знаете, не понимаете - вы назовете меня безумцем, - но вы
все почувствуете, все поймете, когда увидите меня с размозженным черепом,
Анжела! Дело идет о жизни и смерти! Прощайте!
И шевалье в отчаянии кинулся вон. Вертуа понимал, что с ним творится,
словно читал в его душе. И он принялся объяснять прелестной Анжеле, что
могут возникнуть обстоятельства, при которых они будут вынуждены принять дар
шевалье. Слова отца привели Анжелу в ужас. Она не представляла, как можно
относиться к шевалье иначе, чем с презрением. Однако рок, который подчас,
неведомо для обреченной жертвы, гнездится в глубочайших глубинах ее души,
повелел быть тому, чего не допускали ни рассудок, ни чувство.
Шевалье казалось, будто, внезапно пробудившись от тяжкого сна, он видит
себя на краю адской бездны и тщетно простирает руки к сверкающему
светозарному образу, который предстал перед ним не затем, чтобы спасти, -
нет! - но лишь для того, чтобы пригрозить ему вечным проклятием.
К удивлению всего Парижа, банк шевалье Менара исчез из игорного дома,
да и сам он нигде не показывался, и о нем поползли слухи, один другого
невероятней. Шевалье избегал всякого общества, безответная любовь ввергла
его в глубокую неизбывную печаль. И вот случилось, что на одной из темных,
мало посещаемых аллей Мальмезонского парка он столкнулся со старым Вертуа и
его дочерью.
Анжела, думавшая, что не сможет смотреть на шевалье Менара иначе как с
презреньем и гадливостью, почувствовала какое-то неизъяснимое волнение,
когда он, бледный, потерянный, остановился перед ней, едва решаясь в
благоговейной робости поднять на нее глаза. Ей было хорошо известно, что с
той роковой ночи шевалье отказался от игры, что он полностью изменил свой
образ жизни. И все это совершила она, она одна спасла его от гибели - что
может больше льстить женскому тщеславию?
И случилось, что, когда Вертуа обменялся с шевалье обычными
приветствиями, Анжела с нежным, сострадательным участием спросила его:
- Что с вами, шевалье Менар? У вас такой больной, измученный вид. Вам,
право же, не мешало бы обратиться к врачу.
Нечего и говорить, что слова Анжелы вселили в шевалье Менара светлую
надежду. В мгновенье ока он преобразился. Он поднял голову, и откуда ни
возьмись из заветных тайников его души полились, как встарь, задушевные
речи, покорявшие когда-то сердца. Вертуа напомнил ему, что выигранный им дом
ждет нового хозяина.
- Знаю, знаю, - с готовностью откликнулся шевалье, - я к вашим услугам.
Непременно буду к вам завтра же, но, с вашего разрешения, нам надо