"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Счастье игрока (новелла)" - читать интересную книгу автора

тяжелым, грустным взглядом. И потом всякий раз, подымая глаза, натыкался он
на этот мрачный взгляд, будивший в нем странное щемящее чувство. Только
когда игра кончилась, покинул незнакомец зал. На другую ночь повторилось то
же самое: незнакомец снова стал против барона и уставил на него свои
призрачные неподвижные глаза. Барон и на этот раз сдержал себя, но когда и
на третью ночь увидел он перед собой незнакомца и снедающий огонь его глаз,
он более не мог совладать с собой.
- Сударь, - обратился он к незнакомцу, - я вынужден вас просить -
поищите себе другое место в зале. Вы мне мешаете!
Незнакомец поклонился с печальной улыбкой, повернулся, не говоря ни
слова, и покинул зал.
Но уже на следующую ночь он опять стоял против барона и не сводил с
него сумрачных, горящих, пронзающих глаз.
На сей раз барон не сдержал гнева и злобно накинулся на непрошеного
соглядатая:
- Сударь, если вам угодно на меня пялиться, соблаговолите выбрать более
подходящее время и место, а сейчас я попросил бы вас...
И показал на дверь, заменив жестом то грубое слово, что просилось ему
на язык.
Так же как предыдущей ночью, незнакомец только горестно усмехнулся и с
легким поклоном исчез.
Игра, выпитое вино, а в немалой степени и столкновение с незнакомцем
взбудоражило Зигфрида, и он всю ночь не сомкнул глаз. Когда же за окном
забрезжило утро, перед его очами явственно выступил образ незнакомца, его
выразительное, резко очерченное угрюмое лицо, сумрачные, глубоко сидящие
глаза, устремленные в упор на него, Зигфрида, его исполненные достоинства
движения, которые, несмотря на потертое платье, выдавали благородство и
хорошее воспитание. А с какой страдальческой покорностью выслушал незнакомец
его грубую отповедь и, усилием воли подавив обиду, удалился из зала!
- Да, - сказал себе Зигфрид, - я оскорбил его, тяжко оскорбил. Что же
я, грубый фанфарон по натуре, необузданный во гневе, без всякого повода и
основания набрасывающийся на людей?
И ему пришло в голову, что человек, так на него глядевший, был, должно
быть, подавлен жестоким контрастом: он, возможно, бьется в когтях нужды, а в
это самое время ему, барону, его дерзостная игра приносит груды золота. И
Зигфрид решил, едва настанет утро, разыскать незнакомца и загладить свою
вину.
Случай пожелал, чтобы первый же попавшийся ему на глаза прохожий,
по-видимому бесцельно бродивший по аллеям парка, был тот самый незнакомец.
Подойдя ближе, барон извинился за вчерашнее и по всей форме попросил
прощения. Но незнакомец заверил, что отнюдь не считает себя оскорбленным:
ведь иной игрок в пылу азарта себя не помнит, значит, нечего на него и
пенять - тогда как сам он виноват уж тем, что упорно отказывался покинуть
место, где его присутствие было явно нежелательно, и этим нарвался на
грубость.
Идя прямо к цели, барон заметил, что у каждого из нас бывают временные
трудности, которые особенно тяжелы для человека образованного, тонко
чувствующего, и дал ясно понять, что готов поступиться всем вчерашним
выигрышем, а коли нужно, то и большей суммой, если это облегчит положение
незнакомца.