"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Состязание певцов (новелла)" - читать интересную книгу автора

песнопений, все же нашлись люди, которые ухитрились все до последнего слова
подслушать. Надо думать, то был кто-нибудь из юных учеников пения, которые
следовали по пятам за знаменитым мастером, стремясь не пропустить мимо ушей
ни одного произнесенного им слова. По всему Эйзенаху прошел слух, что
Вольфрамб фон Эшинбах победил в состязании славного мастера Клингзора,
прослышал о том и Готтшальк. С радостью на лице вбежал он к гостю и стал
расспрашивать его, как же так произошло, что неприступный мастер согласился
состязаться с ним в подвальчике ратуши. Вольфрамб рассказал все как было, не
утаив и того, что мастер Клингзор пригрозил прислать некоего Назию, с
которым Вольфрамбу предстоит еще состязаться в пении. Тут Готтшальк
побледнел от ужаса, всплеснул руками и упавшим голосом промолвил:
- О боже, боже! Да разве не знаете вы, любезный государь мой, что
мастер Клингзор водится со злыми духами, которые покорно исполняют его волю.
Хельгрефе, в доме которого остановился мастер Клингзор, рассказывает своим
соседям настоящие чудеса о том, что он там творит. По ночам у него
собирается большая компания, хотя в дом никто не входит: они поют, и все так
странно, начинается какая-то возня, в окнах виден ослепительный свет. Ах,
быть может, этот Назия сам враг рода человеческого, который явится, чтобы
погубить вас. Отправляйтесь-ка, любезный государь мой, в путь, не дожидаясь
его. Умоляю вас, уезжайте!
- Что вы, дорогой хозяин мой, - возражал ему Вольфрамб. - Разве могу я
отказаться, если меня вызвали состязаться в пении? Робеть не в натуре
мейстерзингеров. Злой ли дух этот Назия или нет, я спокойно жду его. Быть
может, он своими ахеронтскими песнями и перекричит меня, но напрасны будут
его попытки околдовать и соблазнить мою бессмертную душу.
- Знаю, знаю ваше мужество, - сказал Готтшальк, - знаю, что и сам черт
вам не страшен. Уж если вы решили остаться, то пусть ночует с вами Иона, мой
работник. Это человек и набожный, и сильный, с крепкими кулаками, а пение
ему не повредит. Если, случись, вы обессилите, слушая дьявольские байки, или
вам сделается дурно, так Иона призовет нас на помощь, и мы будем тут как
тут, со святой водою и с освященными свечами. Говорят еще, дьявол не любит
запаха мускуса, так мускус есть в маленькой ладанке, которую раньше носил на
груди один капуцин. Приготовлю и мускус, и как только Иона крикнет, тут же
начну кадить так, что мастер Назия задохнется и подавится своей песнью.
Слыша эти добродушные речи заботливого хозяина, Эшинбах улыбнулся и
сказал ему, что ко всему готов и уж как-нибудь не подкачает. А Иона, человек
набожный и сильный, с крепкими кулаками, с которым, конечно, не совладать ни
одному певцу, пусть на всякий случай спит в его комнате.
Настала роковая ночь. Все было тихо. Наконец заскрипели цепи и загудели
гири часов на колокольне - пробило двенадцать. Порыв ветра прошел по всему
дому, завыли гадкие голоса, и раздался неистовый и безумный крик ужаса,
словно издали его все ночные птицы разом. Голова Вольфрамба была в эту
минуту занята прекрасными и благочестивыми рассуждениями, какие пристали
поэту, а о злом духе, который собрался навестить его, он почти и думать
позабыл. Но теперь ледяные струи ужаса пронзили его грудь, однако он собрал
все свое мужество и вышел на средину комнаты. С громким стуком, от которого
сотрясся дом, растворилась дверь, и огромная фигура предстала перед ним в
свете пламени, коварно глядя на него горячими, жадными глазами. Фигура эта
была столь жуткого вида, что почти у всякого упало бы сердце и он в ужасе
рухнул бы замертво на пол, однако Вольфраме держался твердо и спросил