"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Необыкновенные страдания директора театра" - читать интересную книгу автора

парадоксально, я предпочитаю выдерживать ярость взбешенной итальянки, чем
терпеть, чтобы меня медленно изводили своими придирками, жеманничаньем,
капризами, нервными приступами, недомоганиями наши немецкие театральные
дамы.
Коричневый. Вы слишком раздражительны, дорогой друг! Эти маленькие
пороки наших дам, их слабая нервная система... их изнеженность...
Серый. Да!.. Проклятая изнеженность!.. Полученная или неполученная
роль, нелюбимый цвет костюма... коллега, которую награждают бурными
аплодисментами или, того пуще, вызывают... молчание или умеренное одобрение
публики, когда ждешь фурора, даже сам воздух в зале для репетиций - все это
действует на них, как сирокко, и валит их если не в постель, то на кушетку,
где они с повязкой на голове или в плоеном кружевном чепчике и в изящном
неглиже жалуются в мелодичных речах на свои страдания молоденькому,
галантному, эстетствующему врачу. У этого-то уж в кармане целый арсенал
смерти! Всякого рода лихорадки... чахотка... воспаление мозга - ужасными
приступами всевозможных болезней разбрасывается он в своих заключениях,
присылаемых мне затем с записочкой, в почерке которой уже видно содрогание
перед близкой кончиной.
Коричневый. Но если он хочет быть на высоте как врач, он должен сделать
невероятное и оказать упорное сопротивление самой смерти сильными
средствами, от глотания которых больные уклониться не могут.
Серый. Мой утонченный врач презирает лекарства, действующие
обыкновенным земным способом. Он лечит чисто психическим методом.
Он магнетизирует, и правда, никакой магнетизер не усыпит своих
пациентов с большей, чем он, легкостью. Сделав своей магнетической рукой
несколько пассов в атмосфере больного, он атакует его не магнитной палочкой,
как обычно, а двенадцатью специально для того изготовленными сонетами,
каковые он поэтому постоянно носит с собой. Веки смыкаются тут же, но если
начинается борьба со сном, он посылает вдогонку трагедию. Уже к середине
первого акта сдаются, заснув непробудным сном, и самые здоровенные.
Коричневый. Ах, я верю в применение психических средств в безнадежных
случаях - в том числе в магию философского камня.
Серый. О, понимаю... У меня перед глазами возникает необычайно
остроумный рисунок знаменитого карикатуриста Джилрея.{392} Биллингтониха, во
всей красе своей упитанности, но в изнеможении от какой-то мнимой болезни,
сидит в просторном кресле. По обе стороны директора театров Друри-Лейн и
Ковент-Гарден. Друри-лейнский пытается утешить ее и уговорить испить
чудесного зелья, сваренного знаменитейшим врачом Лондона. Но она
отворачивается от него и благосклонно поворачивает головку к
ковент-гарденскому, который, с ложкой в руке, старается попотчевать ее...
гинеями из большого мешка с надписью "Пять раз каждые четверть часа".
Лекарство окажет свое действие, и больная окрепнет для Ковент-Гардена.
Коричневый. Но, к сожалению, у бедного директора бродячей труппы нет
такого философского камня, ему приходится прибегать к другим психическим
лечебным средствам, которые тоже часто оказываются сильнодействующими.
Хотите услышать для примера, как я однажды успешно применил такое средство?
Серый. Мне это будет забавно и полезно!
Коричневый. Моей несчастной судьбе было угодно, чтобы в моем маленьком,
ограниченном в средствах театре оказалось однажды две девы - Орлеанских, я
имею в виду. Коллеге мне незачем расписывать, как это оплошно посеянное мною