"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Повелитель блох" - читать интересную книгу автора

и тогда и теперь Перегринуса все-таки порицали за то, он слишком в себе
замыкается, что он не знает жизни и, видно, подвержен какой-то болезненной
меланхолии. Отцы, у которых были дочери на выданье, полагали, что доброму
Тису, чтобы излечиться от меланхолии, было бы всего лучше жениться; у него
богатый выбор, и ему нечего бояться отказа. Мнение отцов, по крайней мере в
последнем пункте, было вполне справедливо: господин Перегринус Тис, кроме
того что, как сказано, был статным мужчиной, обладал и весьма приличным
состоянием, оставленным ему его родителем, господином Балтазаром Тисом,
очень зажиточным и видным купцом. Таким высокоодаренным мужчинам на невинный
вопрос их: "Смею ли я надеяться, дорогая, что вы осчастливите меня вашей
рукой?" - девушка, переступившая уже за мечтательный возраст любви, то есть
достигшая двадцати трех - двадцати четырех лет, почти всегда отвечает,
потупив взор и покраснев: "Поговорите с моими родителями, я всем им
повинуюсь, у меня нет собственной воли". А родители, молитвенно сложив руки,
произносят: "На все божья воля, мы ничего не имеем против, любезный сын!"
Но ни к чему не чувствовал такого нерасположения господин Перегринус
Тис, как к женитьбе. Ибо, кроме того что он вообще дичился людей, совсем
особую, странную идиосинкразию испытывал он по отношению к женскому полу. От
близости женщины у него на лбу выступали капли пота, а уж если с ним
заговаривала молоденькая да хорошенькая девушка, то его охватывал такой
ужас, что язык прилипал гортани и судорожный трепет пробегал по всем его
членам. Может быть, поэтому и старая его прислужница отличалась таким
редкостным уродством, что многие обитатели околотка, где проживал господин
Перегринус Тис, считали ее некой естественноисторической диковинкой. Ее
взъерошенные, черные с проседью волосы и красные слезящиеся глазки, толстый,
медного цвета нос и бледно-синие губы создавали законченный образ аспирантки
Блоксберга, и два-три столетия назад едва ли бы ей удалось миновать костер,
тогда как теперь господин Перегринус Тис и даже многие другие лица почитали
ее за весьма добродушную особу. Такова была она и на самом деле, и потому ей
можно было простить, что в течение дня для подкрепления своего тела она
пропуска не один стаканчик водки и, может быть, также слишком часто вынимала
из-за пазухи огромную черную лакированную табакерку и щедро набивала свой
весьма почтенный нос в стоящим оффенбахским табаком. Благосклонный читатель,
верно, уже догадался, что эта примечательная особа и бы та самая Алина,
которая устроила рождественскую елку. Один бог знает, каким образом она
получила знаменитое имя королевы Голконды.
Но если отцы семейств и настаивали на том, чтобы богатый и приятный
господин Перегринус Тис отказался от своей женобоязни и вступил в брак без
дальних околичностей, то, со своей стороны, старые холостяки твердили, что
прав господин Перегринус, ибо при его душевном складе вовсе не следует ему
жениться.
Скверно было только одно, что многие при словах "душевный склад" делали
очень таинственную мину, когда же их расспрашивали подробнее, недвусмысленно
давали и понять, что господин Перегринус Тис, к сожалению, не всегда бывает
в здравом уме и что подвержен он этому несчастию еще с малолетства. Эти
лица, считавшие бедного Перегринуса за помешанного, принадлежали по
преимуществу к разряду людей, твердо убежденных, что на большой дороге
жизни, которой велят держаться рассудок и благоразумие, нос - самый лучший
путеводитель и указчик, и лучше уж надеть наглазники, чем дать увлечь себя в
сторону каким-нибудь благоухающим кустарником или цветущим лужком.