"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Мадемуазель де Скюдери " - читать интересную книгу автора

в страх и изумление даже таких людей, которых нельзя было назвать слабыми и
легковерными. Но она занималась не только этим. Ученица Экзили, она, так же
как и Сент-Круа, приготовляла тонкий, не оставлявший следов яд и таким
образом помогала преступным сыновьям раньше времени завладеть наследством, а
развращенным женщинам - раздобыть нового мужа, более молодого. Дегре проник
в ее тайну, она во всем призналась и по приговору chambre ardente сожжена
была заживо на Гревской площади. У нее нашли списки всех тех, кто прибегал к
ее помощи, и вот - не только потянулись одна за другой казни, но тяжелое
подозрение легло даже на лиц высокопоставленных. Возникло также подозрение,
что Ла-Вуазен указала кардиналу Бонзи средство в короткий срок избавиться от
всех тех, кому он, как архиепископ Нарбоннский, должен был платить пенсии.
Герцогиню Бульонскую и графиню Суассон, чьи имена оказались в списке, тоже
обвинили в связи с этой страшной женщиной, и не был пощажен даже Франсуа
Анри де Монморанси Будебель, герцог Люксембургский, пэр и маршал
королевства. И он тоже подвергся преследованиям страшной chambre ardente. Он
сам явился в Бастилию, где местом заключения для него - по злобному решению
Лувуа и Ла-Рени - была назначена дыра длиною в шесть футов. Прошли месяцы,
прежде чем стало совершенно ясно, что преступление герцога не заслуживает
кары: однажды он всего-навсего поручил Лесажу составить для него гороскоп.
______________
* Буквально "пылающая (или огненная) комната" - название, вызванное
тем, что заседания суда происходили в помещении, обтянутом черной материей и
освещаемом только факелами. (Примеч. ред.)

Несомненно, что слепое рвение привело председателя Ла-Рени к мерам
насильственным и жестоким. Суд принял характер инквизиции, достаточно было
малейшего подозрения, чтобы бросить человека в ужасную тюрьму, и часто лишь
по счастливой случайности можно было установить невиновность узника,
приговоренного к смертной казни. К тому же Ла-Рени отличался отвратительной
внешностью и злобным нравом, и вскоре он заслужил ненависть тех, чьим
защитником или мстителем призван был стать. Герцогиня Бульонская, от которой
он на допросе хотел узнать, видела ли она черта, ответила: "Мне кажется, я
вижу его сейчас".
Меж тем как на Гревской площади потоками лилась кровь виновных и
подозреваемых и наконец случаи смерти от тайной отравы стали все реже и
реже, объявилась напасть иного рода, вызвавшая новое замешательство. Шайка
грабителей словно поставила своей целью завладеть всеми драгоценностями.
Богатый убор, едва купленный, исчезал непонятным образом, с какой бы
осторожностью его ни хранили. Но всего хуже было то, что всякий, кто решался
выходить вечером, имея при себе драгоценности, подвергался ограблению или
находил смерть - на улице или где-нибудь в темных переходах дома. Оставшиеся
в живых рассказывали, что молниеносный удар кулаком по голове сваливал их с
ног, а когда они приходили в себя, то оказывалось, что они ограблены и
находятся не там, где их настиг удар, а в совершенно другом месте. У всех
убитых, которых почти каждое утро подбирали на улицах или в домах, была
одинаковая смертельная рана - удар кинжалом прямо в сердце, удар, по мнению
врачей, столь быстрый и верный, что раненый должен был упасть, даже не
вскрикнув. А при роскошном дворе Людовика XIV кому не случалось, завязав
тайную любовную связь, красться в поздний час к возлюбленной, порою же нести
ей и богатый подарок? Грабители, словно они были в союзе с нечистой силой,