"Амадей Гофман. Каменное сердце (новеллы "Ночные этюды")" - читать интересную книгу автора

и завершится благополучным образом.
Клементина нашла, что вся эта история весьма неизящна, Нанетта ничего
не думала, а Юлия сделалась очень весела. Теперь Ройтлингер забавлял
общество танцами. Четыре торбана, два рожка, две виолины и два контрабаса
составили оркестр и заиграли патетическую сарабанду. Старики танцевали, а
молодые смотрели. Золототканный старичок тоже отличился, выделывая ловкие и
смелые прыжки. Вечер прошел очень весело, таким же веселым было и следующее
утро. День тоже должен был закончиться концертом и балом. Генерал Риксендорф
уже сидел за роялем, золототканный советник взял в руки торбан, тайная
советница Ферд держала ноты своей партии, ждали только возвращения
Ройтлингера. Вдруг услышали тревожные крики, доносящиеся из сада, и увидали
входящих слуг. Скоро внесли в комнату надворного советника со смертельно
бледным лицом; садовник нашел его лежащим в глубоком обмороке на земле,
неподалеку от павильона с сердцем. С криком ужаса Риксендорф отскочил от
рояля. Все бросились к больному с возбуждающими средствами, положили его на
диван и начали тереть лоб одеколоном; но турецкий посланник всех растолкал с
криком:
- Прочь! Прочь, неумелые, невежественные люди! Вы сделали несчастным и
немощным моего здорового и веселого товарища!
Он швырнул в сад поверх всех голов свой тюрбан и шубу, а потом начал
описывать над советником таинственные круги ладонями; круги эти становились
все уже и уже и наконец доходили не дальше висков и сердца советника. Тогда
Экстер дунул на своего друга, и тот сейчас лее открыл глаза и сказал слабым
голосом:
- Экстер, ты нехорошо сделал, что меня разбудил! Темные силы
предсказали мне близкую смерть, быть может, мне было предназначено заснуть и
перейти в иной мир в атом глубоком обмороке.
- Вздор, мечтатель! - воскликнул Экстер,- твое время еще не пришло!
Оглянись вокруг, брат мой, и смотри веселее, как подобает в обществе.
Тут советник заметил, что он находится в зале, в центре всеобщего
внимания. Он проворно поднялся с дивана, вышел на средину залы и сказал с
приятной улыбкой:
- Я сыграл перед вами печальную пьесу, многоуважаемые дамы и господа,
но я не предполагал, что неловкие слуги принесут меня прямо в залу. Забудем
поскорее это неприятное интермеццо и начнем танцевать!
Музыка сейчас же заиграла, но как только гости плавно и церемонно
задвигались в первом менуэте, надворный советник скрылся из залы вместе с
Экстером и Риксендорфом. Когда они вошли в отдаленную комнату, измученный
Ройтлингер бросился в кресло, закрыл лицо руками и воскликнул голосом,
исполненным скорби:
- О, друзья мои! Друзья мои!
Экстер и Риксендорф справедливо полагали, что с советником произошло
нечто ужасное и что он сейчас объяснит, в чем дело.
- Скажи нам, старый друг,- сказал Риксендорф,- с тобой случилось в саду
что-то дурное?
- Не понимаю,- вмешался Экстер,- не понимаю, как могло сегодня, именно
в эти дни, случиться с ним что-то дурное, когда его сидерический принцип
представляется чище и прекраснее, чем когда-либо.
- И все же, Экстер,- глухим голосом произнес надворный советник,- скоро
все кончится. Смелый духовидец не безнаказанно стучался в темные двери.