"Амадей Гофман. Каменное сердце (новеллы "Ночные этюды")" - читать интересную книгу автора

- Стишки эти написал Макс, что служит у тайного советника! - внесли
свою лепту мастера письменного дела, когда достойный портняжный цех стал
собирать необходимые сведения.
На Макса подали жалобу, и так как он не опустился до того, чтобы
отпираться, то ему грозила тюрьма. Тогда Макс в отчаянии побежал к своему
покровителю генералу Риксендорфу. Он был уже у всех адвокатов, - те морщили
лбы, качали головами и советовали все отрицать, но это не нравилось честному
Максу. Генерал же сказал ему так:
- Ты сделал глупую штуку, мой милый сын, адвокаты тебя не спасут, но
это сделаю я, и только потому, что в твоей картине, которую я только что
видел, - верный рисунок и разумное распределение фигур. Козел очень
выразителен, лежащие на земле портные составляют хорошую пирамидальную
группу, живописную и не утомляющую глаз. Очень умно обработал ты в качестве
главной фигуры нижней группы портного в муках удушения; на его лице написано
страдание Лаокоона! Похвально и то, что падающие портные не висят в воздухе,
а действительно падают, хотя и не с неба; некоторые слишком смелые ракурсы
прекрасно замаскированы утюгами, ты также очень живо изобразил надежды
новорожденных.
Дамы начали нетерпеливо роптать, а золототканный советник прошептал:
- Но процесс Макса, дражайший?
- Вместе с тем не хочу тебя разочаровывать,- продолжал генерал (вел
далее Вилибальд), - но идея картины не твоя, она очень стара, однако именно
это тебя и спасет! - С этими словами генерал начал рыться в своем старом
шкафу и вынул оттуда кисет, на котором оказалась воспроизведена - очень
хорошо и почти так же, как у Макса,- идея его любимца; кисет этот он
предоставил в распоряжение Макса, и все уладилось.
- Но как, как? - кричали все, перебивая друг друга; юристы же,
находившиеся в обществе, понимающе расхохотались, а тайный советник Ферд,
который тем временем тоже вошел, сказал улыбаясь:
- Он отрицал animan injuriandi - намерение оскорбить, и его освободили.
- То есть, другими словами,- перебил Вилибальд,- Макс сказал судьям:
"Не стану отрицать, что картина сделана мною, но сделана без всякой задней
мысли; нисколько не желая оскорбить глубоко уважаемый мною портняжный цех, я
скопировал, картину с оригинала, который и представляю здесь, это кисет,
принадлежащий моему учителю рисования генералу Риксендорфу. Некоторым
вариациям этого оригинала обязан я своей творческой фантазией. Картина у
меня пропала, я ее никому не показывал и уж тем более никуда не прибивал. И
пусть это напрасное обвинение останется на совести уважаемого портняжного
цеха". Словом, Макс был отпущен. Вот в этом и причина его благодарности и
необычайной радости. Все нашли, что манера, в которой Макс выразил свою
благодарность, не может быть вполне мотивирована только что ставшими
известными обстоятельствами, лишь одна советница Ферд сказала взволнованным
голосом:
- У юноши очень впечатлительная душа и более развитое чувство чести,
чем у кого-либо другого. Если бы ему пришлось понести незаслуженное
наказание, он был бы так несчастлив, что навсегда оставил бы Г.
- Быть может,- высказал предположение Вилибальд,- за всем этим кроется
нечто совсем особенное.
- Так оно и есть, милый Вилибальд,- подтвердил Риксендорф, который как
раз вошел и слышал слова советницы, - и, даст Бог, вскоре все это объяснится