"Амадей Гофман. Каменное сердце (новеллы "Ночные этюды")" - читать интересную книгу автора

задать прямой вопрос, на что Ферд заявил всему обществу:
"Я никак не могу объяснить себе, многоуважаемые господа, каким ветром
принесло сюда моего Макса, да еще с такими экзальтированными проявлениями
благодарности, но сейчас буду иметь честь..."
Тут он выскользнул за дверь, а Вилибальд направился вслед за ним.
Трилистник Фердовского семейства - три сестры Нанетта, Клементина и
Юлия - вели себя совершенно поразному. Нанетта раскрывала и закрывала веер,
говорила об etour-derie [10] и наконец снова попыталась запеть о пастушках,
на что, впрочем, никто не обратил никакого внимания. Юлия отошла в сторону,
в уголок и стала спиной к обществу, как будто хотела скрыть не только свое
пылающее лицо, но и слезы, которые, как уже не раз замечали, навертывались
ей на глаза.
- Радость и горе одинаково больно ранят грудь несчастного человека; но
разве бледную розу не окрашивает более живым цветом капля крови, что
брызнула из-под ее острого шипа? - с пафосом промолвила Клементина, хватая
за руку красивого молодого блондина, настойчиво пытавшегося выпутаться из
плена розовых лент, которыми опутала его Клементина, подозревая, что в них
есть слишком острые шипы.
- О, да! - вяло улыбнулся молодой человек, потянувшись при этом за
стаканом вина, который он охотно бы осушил после сентиментальных речей
Клементины. Из этого, однако, ничего не вышло: Клементина крепко держала его
левую руку, а он только что взял в нее кусочек сладкого пирога.
В эту минуту в залу вошел Вилибальд и все набросились на него с тысячью
вопросов: как? что? почему? и зачем? Он утверждал, что ровным счетом ничего
не знает, но делал при этом весьма хитрое лицо.
От него не отставали: все видели, что он ходил по саду с тайным
советником Фердом, генералом Риксендорфом и писцом Максом и оживленно с ними
беседовал.
- Если уж мне придется,- сдался он наконец,- до времени разболтать
важнейшее из событий, то позвольте мне сначала задать несколько вопросов и
вам, многоуважаемые дамы и господа!
Ему охотно это позволили. Вилибальд начал патетическим тоном:
- Известен ли всем вам писец господина тайного советника Ферда Макс как
благовоспитанный юноша, щедро одаренный природой?
- Да, да, да! - воскликнули хором дамы.
- Известны ли вам,- продолжал Вилибальд,- его прилежание, толк в науках
и.искусство в делах?
- Да, да! - подтвердили хором мужчины.
- Да, да! - отозвались одновременно мужчины и дамы, когда Вилибальд
спросил, слывет ли Макс за веселого малого, с головой, набитой всякими
шутками и штуками, и наконец за такого искусного рисовальщика, что
Риксендорф, который сам создал удивительные вещи как живописец-любитель, не
погнушался давать ему уроки.
- Некоторое время тому назад,- приступил к своему рассказу Вилибальд,-
молодой мастер из уважаемого портняжного цеха справлял свадьбу. Было очень
шумно: гудели контрабасы, гремели на всю улицу трубы. В отчаянии смотрел на
освещенные окна этого дома слуга господина тайного советника Иоганн; сердце
его готово было разорваться: там, среди танцующих, находилась его Эттхен.
Когда же Эттхен выглянула в окно, он не выдержал: надел свое лучшее платье,
вбежал в дом и смело вошел в танцевальную залу.