"Амадей Гофман. Обет (новеллы "Ночные этюды")" - читать интересную книгу автора

черными локонами; из глубоких глазных впадин извергались огненные лучи, а с
неподвижных, полуоткрытых губ слетали леденящие душу, полные горя звуки.
Старик уразумел, что на лице Келестины была белая, плотно прилегающая маска.
- Ужасная женщина! Ты хочешь, чтобы и меня настигло безумие? - вскричал
офицер, с трудом вырвавшись и отталкивая Келестину, так что она упала на
пол. Обхватив руками его колени, несчастная молила его голосом, в котором
звучала невыносимая боль:
- Оставь мне ребенка! О, оставь мне ребенка!
- Даже во имя вечного блаженства я не сделаю этого! - гневно воскликнул
офицер.
- Ради Христа, ради Святой Богородицы оставь мне ребенка!
И при этих горестных словах не дрогнул ни один мускул, не пошевелились
губы на застывшем лице, и у старого бургомистра, у его жены, у всех, кто за
ними последовал, кровь застыла в жилах от ужаса!
- Нет! - вскричал офицер с отчаяньем.- Нет, бесчеловечная, безжалостная
женщина, ты можешь вырвать сердце из своей груди, но и тогда не погибнешь в
гнусном безумстве твари, присосавшейся в утешение к кровоточащей ране!
Офицер еще крепче прижал ребенка к себе, так что тот громко заплакал;
тут Келестина сорвалась в глухой вой:
- Кара! Кара небесная на тебя, убийца...
- Изыди, исчадие ада! - возопил офицер и, судорожным движением ноги
отшвырнув Келестину, подскочил к двери. Бургомистр попытался задержать его,
преградив дорогу, но он выхватил пистолет и крикнул, направив дуло на
старика: "Пуля в голову тому, кто хочет отнять ребенка у его отца",- а затем
ринулся вниз по лестнице, вскочил на лошадь, не выпуская ребенка из рук, и,
пустив ее полным галопом, ускакал. Хозяйка, полная сердечного страха о том,
что же будет с Келестиной и что вообще с ней делать, поборола свой ужас
перед страшной маской и поспешила наверх, чтобы ей помочь. Каково же было ее
удивление, когда она увидела Келестину неподвижно, словно статуя, с
безвольно свисающими руками стоявшую посреди комнаты.
Она заговорила с ней - и не получила ответа. Не в состоянии выносить
вида этой маски, добрая женщина подняла лежавшую на полу вуаль и надела ее
на Келестину. Та даже не пошевельнулась. Несчастная погрузилась в состояние
глубочайшего оцепенения, что наполнило хозяйку страхом и отчаянием, и она
стала ревностно молить Бога, чтобы он избавил их наконец от этой странной
женщины. Ее мольбы, похоже, были услышаны, ибо к дому тотчас же подкатил тот
же самый экипаж, что привез Келестину. Вошла аббатиса, а за нею князь 3.,
высокий покровитель старого бургомистра. Когда он узнал, что произошло
здесь, то сказал с непостижимым спокойствием: "Стало быть, мы прибыли
слишком поздно и должны подчиниться воле Господней". Келестину свели вниз;
застывшая и безмолвная, она дала посадить себя в карету, которая немедленно
отъехала. Старый бургомистр и вся его семья чувствовали себя так, словно они
только что очнулись от страшного, призрачного сна, который очень их напугал.
Вскоре после всех этих событий в цистерцианском женском монастыре в О.
с необычайной торжественностью была похоронена некая сестра-монахиня, а
вслед за этим пронесся смутный слух, что монахиня эта была графиней
Херменгильдой С., о которой думали, что она вместе с сестрой своего отца
княгиней 3. находится в Италии. В это же время в Варшаве появился граф
Непомук С., отец Херменгильды, и передал, согласно судебному акту, все свои
обширные поместья.за исключением маленького имения в Украине, во владение