"Николай Васильевич Гоголь. Две главы из малороссийской повести 'Страшный кабан'" - читать интересную книгу автора

него.
______________
* То есть влюбился. (Прим. Н. В. Гоголя.)

- Хорошую же ты выбрал себе должность! - прервала Катерина с некоторою
досадой. - Разве ты ему сват или родич какой? Я советовала бы тебе еще
набрать изо всего околотка бродяг к себе в кухню, а самому отправиться по
миру выпрашивать под окнами для них милостыни.
- Да это все так; однако ж я знаю, что тебе любо, и слишком любо, что
вздумалось учителю приволокнуться...
- Мне любо? Слушай, Онисько, если ты говоришь с тем, чтобы посмеяться
надо мной, то с этого мало тебе прибудет. Стыдно тебе же, что ты обносишь
бедную девушку. Если же вправду так думаешь, то ты, верно, уже наиглупейший
изо всего села. Слава богу, я еще не ослепла; слава богу, я еще при своем
уме... Но ты не сдуру это сказал: я знаю, тебя другое что-то заставило. Ты,
верно, думал... Нет, ты недобрый человек!
Сказав это, она отерла шитым рукавом своей сорочки слезу, мгновенно
блеснувшую и прокатившуюся по жарко зардевшейся щечке, будто падающая звезда
по теплому вечернему небу.
"Черт побери всех на свете учителей!" - подумал про себя Онисько, глядя
на зардевшееся личико Катерины, на котором по-прежнему показавшаяся улыбка
долго спорила с неприятным чувством и, наконец, рассеяла его.
- Убей меня гром на этом самом месте, - вскричал он наконец, не могши
преодолеть внутреннего волнения и обхватывая одной рукою кругленький стан
ее, - если я не так же рад тому, что ты не любишь Ивана Осиповича, как
старый Бровко, когда я вынесу ему помои.
- Нашел чему радоваться! поэтому ты станешь еще более скалить зубы,
когда услышишь, что почти все девушки нашего села говорят то же.
- Нет, Катерина, этого не говори. Девушки-то любят его. Намедни шли мы
с ним через село, так то и дело что выглядывают из-за плетня, словно лягушки
из болота. Глянь направо - так и пропала, а с левой стороны выглядывает
другая. Только дьявол побери их вместе с учителем! Я бы отдал штоф лучшей
третьепробной водки, чтоб узнать от тебя, Катерина, любишь ли ты меня хоть
на копейку?
- Не знаю, люблю ли я тебя; знаю только, что ни за что бы на свете не
вышла за пьяницу. Кому любо жить с ним? Несчастная доля семье той, где
выберется такой человек; в хату и не заглядывай: нищенство да голь; голодные
дети плачут... Нет, нет, нет! Пусть бог милует! Дрожь обдает меня при одной
мысли об этом...
Тут прекрасная Катерина пристально взглянула на него. Как осужденный, с
поникнутою головою, погрузился кухмистер в свое протекшее. Тяжелые думы,
порождения тайного угрызения сердечного, вырезывались на лице его и
показывали ясно, что "а душе у него не слишком было радостно. Пронзительный
взор Катерины, казалось, прожигал его внутренность и подымал наружу все
разгульные поступки, проходившие перед ним длинною, почти бесконечною цепью.
"В самом деле, на что я похож? кому угодно житье мое? только что
досаждаю пании. Что я сделал до сих пор такого, за что бы сказал мне спасибо
добрый человек? Все гулял да гулял. Да гулял ли когда-нибудь так, чтобы и на
душе и на сердце было весело? Напьешься, как собака, да и протрезвишься
тоже, как собака, если не протрезвят тебя еще хуже. Нет! прах возьми...