"Николай Васильевич Гоголь. Письма 1846-1847 годов " - читать интересную книгу автора

ощутительней, чем от всяких приютов и благотворительных заведений, и которые
будут вовсе не в труд и тягость, а даже в отдохновенье и развлеченье духа.

Старайтесь всех избранных и лучших в городе подвигнуть также на
деятельность общественную. Всякий из них может много сделать. Их можно
подвигнуть. Если вы мне дадите полное понятие об их характерах, [понятия"х·]
образе жизни и занятия"х·, я вам даже скажу, чем и как можно их подвигнуть и
подстрекнуть. Есть в русском человеке сокровенные струны, которых он сам не
знает. Вы мне уже назвали некоторых, как людей умных и благородных вообще. Я
уверен, что их у вас даже гораздо больше. Не смотрите на отталкивающую
наружность, на многие неприятные замашки, на грубость и черствость обращения
или даже на фанфаронство и щелкоперство многих поступков. Это есть теперь
более или менее у всех нас. Мы все в последнее время обзавелись чем-то
особенно неприятно-заносчивым в нашем обращении, но внутри того же человека
шевелятся добрые чувства. Особенно не пренебрегайте женщинами. Клянусь,
женщины гораздо лучше нас, мужчин. В них больше великодушия, больше
отважности на все благородное. Не глядите на то, что они закружились в вихре
моды и пустоты. Если только сумеете заговорить им языком самой души, если
только сколько-нибудь сумеете очертить перед женщиной ее высокую
обязанность, выполнения которой ждет от нее теперь весь мир, то есть быть
воздвижницей ко всему прямому, честному и благородному, кликнуть клич миру
на благородное стремление, то та же самая женщина, которую вы считали
пустой, благородно вспыхнет, взглянет на самое [В подлиннике: самую себя]
себя, на брошенные свои обязанности, подвигнет самое себя [В подлиннике:
самую себя] на все чистое, подвигнет своего мужа на честное и благородное
выполнение своего долга и, швырнувши в сторону все свои тряпки, всех обратит
к делу. О, я знаю, что женщины у нас очнутся прежде мужчин, благородно
попрекнут нас, благородно хлеснут и погонят нас бичом стыда и совести, как
глупое стадо баранов, прежде чем каждый из нас успеет очнуться
[очувствоваться] и почувствовать, что ему следовало бы побежать и самому, не
дожидаясь бича. Вас полюбят и полюбят сильно, да и нельзя им не полюбить
вас, если узнают вашу душу, но до того времени вы всех их любите до единого,
никак не взирая на то, если бы он вас [[что он вас] и не любил. Но письмо
мое становится длинно. Чувствую, что начинаю уже говорить о том, что не
придется кстати ни вам, ни вашему городу, ни вообще вашим обстоятельствам,
но вы сами этому виной, не сообщивши мне подробных сведений ни о чем. До сих
пор я точно как в лесу. Слышу только о каких-то неизлечимых болезнях и не
знаю, чем кто болит. А у меня обычай не верить по слухам никаким
неизлечимостям, и никогда не назову я никакую болезнь неизлечимой по тех
пор, пока не ощупаю ее моею собственной рукою. Итак, вновь рассмотрите ради
меня весь город, опишите все и всех, не избавляя никого от трех неизбежных
вопросов: в чем состоит его должность, сколько на ней можно сделать добра и
сколько зла. [Далее было: Недурно даже и то, если вы кого заставите
задуматься над этими вопросами. ] Как прилежная ученица, сделайте для этого
тетрадку и не забывайте в объясненьях со мной быть как можно более
обстоятельну. Повторяю вам вновь, что я глуп и глупее всех людей по тех пор,
пока не введут меня в самое подробное познание. Воображайте лучше, что перед
вами стоит ребенок или такой невежа, которому все объяснять до последней
булавки. Я не знаю, отчего вы вздумали, что я какой-то всезнающий. Что мне
случилось вам кое-что предсказать и предсказанное сбылось, это произошло