"Николай Васильевич Гоголь. Письма 1848-1852 годов " - читать интересную книгу автора

сделать. Что же касается до житейских забот и обстоятельств, то они теперь у
всех плохи, положенье всех затруднительно. Все это заставляет меня не
полагаться на то, что будет, и ускорить отъезд мой в святую землю. Бог вас
да благословит. Прощайте.

Весь ваш Н. Г.

Я полагаю выехать на днях, - тем более, что оставаться в Неаполе [в
Ита"лии·] не совсем весело. В городе неспокойно: что будет, бог весть.

На обороте: Roma. Italia.

"Al· signore

signore Alessandro Iwanoff.

Roma. Caffe Greco.

Via Condotti, vicino "al·la piazza di Spagna.

А. П. ТОЛСТОМУ

Мальта, 22 "января н. ст. 1848·

Пишу к вам по обещанью из Мальты, куда приехал в прах расклеившийся,
хотя и не знаю, досягнет ли это письмо к вам. Может быть, вы уже оставили
Неаполь. (А если не оставили, то сотворите благо, его оставивши). Дела
короля совершенно плохи: Мессина, Катания - все восстало, и английские
фрегаты повсюду, как у себя дома. Привезенную от короля индульгенцию,
говорят, мессинцы разорвали в куски, в виду его же гвард"ии·. [Далее начато:
Словом, Сицилия, кажется] Что же касается "меня·, то все еще не могу
оправиться и очнуться от морской езды. Рвало меня таким образом, что все до
едина возымели о мне жалость, сознаваясь, что не видывали, чтобы кто так
страдал. Со страхом думаю о предстоящем четырехсуточном переезде. Молитесь,
ради Христа, обо мне: невыносимо тяжело! В Мальте должен во всяком случае
отдохнуть уже и потому, что пароход раньше 27, кажется, нейдет. Противу
всякого чаянья, в Мальте почти вовсе нет всех тех комфорт, где англичане:
двери с испорченными замками, мебели простоты гомеровской, и язык нивесть
какой. Аглиц"кого· почти даже и не слышно. А губернатор острова вовсе не
тот, который бывал у нас в церкви, но совершенно другой, хоть и назначен
недавно. Граф же Риварола есть только полковник режимента, проживавший
[ост"ановившийся·] в Ливурне. Все это сообщили мне в плохом [скверном]
отелишке, в котором я остановился и который разве только после скверного
парохода "Капри" может показаться приятным. Прощайте, добрейший мой
Александр Петрович. Не знаю сам, что пишу, руки так окостенели, а в голове
смутно. Обнимите за меня всех: вашу наидобрейшую сестрицу [сестрицу,
племянниц, ко"торые·] Софью Петровну и ваших милых племянниц. Но они, верно,
знают и сами, что всех очень, очень люблю [помню] и буду молиться, как
сумею, а вы, право, молитесь обо мне.