"Николай Васильевич Гоголь. Приложения к Ревизору" - читать интересную книгу автора

товарищей, - господа, для этого нужно иметь слишком много самонадеянной
уверенности в себе.

Все. Венок на голову!

Хорошенькая актриса. На голову венок, Михайло Семеныч!

Другой актер. Это наше дело; мы судьи, а не вы. Извольте-ка прежде
надеть его, а потом мы вам скажем, зачем вас увенчали. Вот так. Теперь
слушайте: за то вам венок, что вот уже слишком двадцать лет, как вы посреди
нас, и нет из нас никого, который был бы когда-либо вами обижен; за то, что
вы всех нас ревностней делали свое дело и сим одним внушали охоту не
уставать на своем поприще, без чего вряд ли у нас достало бы сил. Какая
посторонняя сила может так подтолкнуть, как подтолкнет товарищ своим
примером? За то, что вы не об одном себе думали, не о том хлопотали, чтобы
только самому сыграть хорошо свою роль, но чтобы и всяк не оплошал так же в
своей роли, и никому не отказывали в совете, никем не пренебрегали. За то,
наконец, что так любили дело искусства, как никто из нас никогда не любил
его. - И вот вам за чтo подносим теперь все до единого венок.

Первый комический актер (растроганный). Нет, товарищи, не было так, но
хотел бы, чтобы было так.

Входят Федор Федорыч, Семен Семеныч, Петр Петрович и Николай Николаич.

Федор Федорыч (бросившись обнимать первого актера). Михайло Семеныч!
Себя не помню, не знаю, что и сказать об игре вашей: вы никогда еще так не
играли.

Петр Петрович. Не почтите слов моих за лесть, Михайло Семеныч, но я
должен признаться, не встречал, - а могу сказать нехвастовски, был на всех
первоклассных театрах Европы, видел лучших актеров, - не встречал подобной
игры, не примите моих слов за лесть.

Семен Семеныч. Михайло Семеныч (в бессилии выразить словом, выражает
движеньем руки), вы просто Асмодей!

Николай Николаич. В таком совершенстве, в такой окончательности, так
сознательно и в таком соображеньи всего исполнить роль свою - нет, это
что-то выше обыкновенной передачи. Это второе созданье, творчество.

Федор Федорыч. Венец искусства - и больше ничего! Здесь-то, наконец,
узнаешь высокой смысл искусства. Ну, чтo есть, например, привлекательного в
том лице, которое вы сейчас представляли? Как можно доставить наслажденье
зрителю в коже какого-нибудь плута? - а вы его доставили. Я плакал; но
плакал не от участья к положенью лица, плакал от наслаждения. Душе стало
светло и легко. Легко и светло от того, что выставили все оттенки плутовской
души, что дали ясно увидеть, чтo такое плут.

Петр Петрович. Позвольте однако ж, оставивши в сторону мастерскую