"Николай Васильевич Гоголь. Вечера на хуторе близ Диканьки, ч.II (Предисловие, Ноч" - читать интересную книгу автора

что уже на дворе, верно, есть час девятый.


Сначала страшно показалось Вакуле, когда поднялся он от земли на такую
высоту, что ничего уже не мог видеть внизу, и пролетел как муха под самым
месяцем так, что если бы не наклонился немного, то зацепил бы его шапкою.
Однако ж мало спустя он ободрился и уже стал подшучивать над чертом. Его
забавляло до крайности, как черт чихал и кашлял, когда он снимал с шеи
кипарисный крестик и подносил к нему. Нарочно поднимал он руку почесать
голову, а черт, думая, что его собираются крестить, летел еще быстрее. Все
было светло в вышине. Воздух в легком серебряном тумане был прозрачен. Все
было видно, и даже можно было заметить, как вихрем пронесся мимо их, сидя в
горшке, колдун; как звезды, собравшись в кучу, играли в жмурки; как
клубился в стороне облаком целый рой духов; как плясавший при месяце черт
снял шапку, увидавши кузнеца, скачущего верхом; как летела возвращавшаяся
назад метла, на которой, видно, только что съездила куда нужно ведьма...
много еще дряни встречали они. Все, видя кузнеца, на минуту останавливалось
поглядеть на него и потом снова неслось далее и продолжало свое; кузнец все
летел; и вдруг заблестел перед ним Петербург весь в огне. (Тогда была по
какому-то случаю иллюминация.) Черт, перелетев через шлагбаум, оборотился в
коня, и кузнец увидел себя на лихом бегуне середи улицы.

Боже мой! стук, гром, блеск; по обеим сторонам громоздятся четырехэтажные
стены; стук копыт коня, звук колеса отзывались громом и отдавались с
четырех сторон; домы росли и будто подымались из земли на каждом шагу;
мосты дрожали; кареты летали; извозчики, форейторы кричали; снег свистел
под тысячью летящих со всех сторон саней; пешеходы жались и теснились под
домами, унизанными плошками, и огромные тени их мелькали по стенам, досягая
головою труб и крыш.
С изумлением оглядывался кузнец на все стороны. Ему казалось, что все
домы устремили на него свои бесчисленные огненные очи и глядели. Господ в
крытых сукном шубах он увидел так много, что не знал, кому шапку снимать.
Боже ты мой, сколько тут панства! - подумал кузнец. - Я думаю, каждый, кто
ни пройдет по улице в шубе, то и заседатель, то и заседатель! а те, что
катаются в таких чудных бричках со стеклами, те когда не городничие, то,
верно, комиссары, а может, еще и больше. Его слова прерваны были вопросом
черта: Прямо ли ехать к царице? Нет, страшно, - подумал кузнец.
- Тут где-то, не знаю, пристали запорожцы, которые проезжали осенью чрез
Диканьку. Они ехали из Сечи с бумагами к царице; все бы таки посоветоваться
с ними.

- Эй, сатана, полезай ко мне в карман да веди к запорожцам!
Черт в одну минуту похудел и сделался таким маленьким, что без труда влез
к нему в карман. А Вакула не успел оглянуться, как очутился перед большим
домом, вошел, сам не зная как, на лестницу, отворил дверь и подался немного
назад от блеска, увидевши убранную комнату; но немного ободрился, узнавши
тех самых запорожцев, которые проезжали через Диканьку, сидевших на
шелковых диванах, поджав под себя намазанные дегтем сапоги, и куривших
самый крепкий табак, называемый обыкновенно корешками.
- Здравствуйте, панове! помогай бог вам! вот где увиделись! - сказал