"Анатолий Дмитриевич Голубев. Убежать от себя " - читать интересную книгу автора

- Перестаньте пищать, Лялечка! Вы же знаете мой принцип: на жен
хоккеистов распространяются те же законы, что и на игроков, А принцип один:
всякий, допустивший мысль о проигрыше единственной игры, - еретик!
Он повесил трубку, прикидывая, когда сможет завтра повидаться с
Глотовым. Да будет ли и сам в состоянии провести такой, судя по всему,
нелегкий разговор? Останется ли у него на это юридическое право? Что
касается морального, то Рябов не сомневался: он сделал в хоккее столько, что
нет силы, способной это право отобрать.
"Эх, если бы на воспитание хоккеистов оставалась хотя бы половина тех
денег, которые тратятся учеными мужами на социальные и психологические
исследования о спорте. Куда бы больше пользы".

8

- И запомните...- закончил он последнее наставление перед самым выходом
на разминку, - матч двух таких старых друзей -это не вопрос жизни и смерти,
это нечто поважнее!
Ребята потянулись к выходу, а он остался стоять посреди комнаты,
чрезвычайно довольный собой. Утром на тактической установке и днем, готовясь
к вечерней игре, он мучительно долго и тщетно искал слова, которыми хотелось
бы закончить речь, будто забить гвоздь. Но нужные слова заранее подобрать
нелегко. И вот сейчас, когда предледовая лихорадка охватила каждого - от
врача до вратаря, слова родились сами, как часто и случалось.
Рябов любил импровизации, напоминавшие красивую комбинацию на льду. Они
рождались, лишь когда находился в отличной форме - что физической, что
душевной.
Он пошел следом за командой, но к борту подходить не стал, а задержался
в проходе, глядя, как катаются ребята, разминаясь по уже много раз
отработанной схеме. Его больше интересовало, как реагируют они на гвалт,
стоящий на трибунах, на мелькание канадских флагов, на скандирование:
"Кенада, гоу-гоу!", какофонию труб, трещоток и ручных сирен.
"После канадского тура ребята стали относиться к атмосфере в зале
спокойней, но тем не менее нельзя считать, что обстановка вокруг не
действует. Враки все это. Или пустое бахвальство. Вот и сегодня за обедом
Паршин признался, что довольно трудно играть на большом стадионе. А я ему с
ходу: "Почему же трудно? Площадка стандартного размера!"
Ребята катались внешне спокойно. Правда, Рябов, хорошо зная их, видел,
что полностью волнение снять не удалось. Да и смешно требовать спокойствия
перед матчем, решающим судьбу золотых медалей.
От мыслей отвлек знакомый канадский журналист. И хотя Рябов
категорически отказывался от всех интервью в минуты, непосредственные перед
матчем, он не стал обижать канадца, тем более что тот просил разрешения
задать всего один вопрос.
- Вы уверены в победе? - спросил он и извиняюще развел руками.
Рябов прекрасно понял, что на его ответе канадец собирается построить
здание будущего отчета. Сам человек пишущий, он привык быть настороже и в то
же время давать интервьюирующему необходимую пищу для разговора.
- Не уверен, но надеюсь! - Он сказал по-английски, медленно выговаривая
слова. И также извиняюще развел руками.
Канадец восторженно вскинул блокнот: