"Анатолий Дмитриевич Голубев. Убежать от себя " - читать интересную книгу автора

- Браво, мистер Рябов. Спасьибо! - добавил по-русски.
Ребята закончили разминку. На изрезанный лед выползли пузатые уборочные
машины. Рябов решил в раздевалку не возвращаться, чтобы хоть этим
раскрепостить ребят. Только через плечо бросил второму тренеру, шедшему из
командной коробки:
- В раздевалку никого не пускать. Никого!
Увидев, что канадец разговаривал с русским тренером, еще двое
журналистов ринулись к нему, но он решительно замотал головой и, по-судейски
скрестя руки, ответил отказом.
Повернул в проход между рядами за судейской будкой у ворот. Заложив
руки за спину, принялся медленно шагать взад и вперед, не глядя на трибуны.
Со стороны походил на фельдмаршала, дожидающегося начала битвы или в разгар
самой битвы - подхода главных сил, чтобы бросить их в бой.
Рябов не смотрел на трибуны, но видел, что там происходит, как видел и
репортеров, напряженно следивших за ним. Это была его минута. Внимание
людей, показывавших пальцами, кивавших в его сторону головами, было обращено
к нему непосредственно, а не к команде. Репортеры вокруг закружились толпой,
тем самым еще больше привлекая внимание зрителей. Но как ни сладостно
подобное мгновение, оно кончается, как кончается все.
Свист и рев трибун заставили Рябова оглянуться - из прохода первыми
выходили канадцы, а наши толпились еще в коридоре. Рябов отметил про себя,
что они напрасно уступили дорогу.
"Сейчас нельзя уступать ничего, даже право первым пройти в дверь! В
таких матчах надо выигрывать любую мелочь: получить лучшую раздевалку и
весело, первыми выйти на лед, чаще, чем соперники, раздавать улыбки и,
конечно, забивать больше шайб. Последнее само не приходит, и потому важно
все сопутствующее".
Некоторые из знакомых канадских игроков здоровались с ним. Он отвечал
кивком головы и приветливо улыбался.
Потом, словно сквозь рентгеновский аппарат, пропустил свою команду и
пошел следом, полуобнял Глотова и прошептал ему:
- Покатайся, Юрочка, покатайся. Не только под горку, но и назад, в
горку! С тебя лепить свою игру будут остальные. Покатайся.
Со стороны их разговор выглядел заговором. Тренер канадцев из своего
загона внимательно следил за ними. На него-то и играл Рябов.
Для начала уступили вбрасывание - он отметил неудачу в своем кондуите.
"От профессионалов у канадцев жадность к шайбе при вбрасывании. Если мы
не научимся сражаться от первой секунды, когда шайба еще не коснулась льда,
до последней - когда влетела в сетку ворот, профессионалов не одолеть".
Уже через минуту Рябов перестал реагировать на окружающее. Для него
существовала только игра. Игра в его понимании, которая разнилась от
представления большей части толпы, сидящей на трибунах. Иногда отличалась от
действий тех, кому доверил он на льду осуществление выстраданных замыслов,
рожденных в трудной совместной работе.
Проигрыш первого вбрасывания давно стал его персональной дурной
приметой. И она начала оправдываться с самого начала. Тройка "кормильцев"
отыграла плохо - канадцы предложили силовую борьбу на всей площадке,
"втыкая", где только могли, не давая раскатиться и начать атаку. Этим,
правда, они, медлительные, и свою игру смяли. Но им, очевидно, было важнее с
самого начала не давать играть нашим. А заодно и припугнуть, если