"Анатолий Дмитриевич Голубев. Убежать от себя " - читать интересную книгу автора

Рябов взял остро заточенный красный карандаш - он любил такие, с мягким
грифелем: они оставляли зовущую яркую строку - и принялся гулять им по
страницам дневника. Безошибочно, словно только вчера делал записи, находил
нужные, касавшиеся подготовки сборной к матчам с канадцами, и подчеркивал.
Иногда развернутая мысль казалась нужной целиком, и тогда он ставил жирную
скобу на узких полях, на которые нет-нет да и заезжал строкой своего
ужасного рябовского почерка. Он толком не знал, зачем делает эту работу.
Быть может, потому, что еще неделю назад решил в свободный денек засесть за
записи, чтобы освежить их в памяти. И вот засел... Но изменилась
обстановка... Что будет он говорить завтра на коллегии? Ничего особенного.
Скажет лишь о том, что не государственно, подготовив руководителя к заранее
задуманной операции, отстранить, отдавая судьбу дела в руки менее
компетентного человека. Потом скажет еще несколько с виду мало обидных для
кого-нибудь вещей, вспомнив о старой дагестанской притче, когда сын принес
отца-старика на вершину скалы, чтобы сбросить обременительного для семьи
едока в пропасть, и тот сказал: "Сын мой, а корзину сохрани. Она пригодится
детям твоим, чтобы они поступили с тобой так же, как ты со мной". И сын
понял...
Рябов не был убежден, что председатель поймет его правильно. И тогда он
добавит несколько тех самых безобидных слов, которые будут посильнее, чем
если бы, уходя из кабинета, он хлопнул дверью. Впрочем, если председатель с
его высокой государственной ответственностью будет принимать каждое
предложение...
Рябов потер лоб, закрыл тетрадь и снял очки. Откинулся в кресле и
закрутил его из стороны в сторону. Смежив веки, подумал:
"Что же, старость обычно случается со всяким, кто живет долго. А
старость ли это? Нет, я еще достаточно силен, чтобы дать молодому сотню
очков вперед на любой утренней зарядке. Это происки... Но есть игры, в
которые можно играть, если результат касается двух играющих. Когда речь идет
о престиже нации, когда на карту поставлена репутация всего, что накоплено
тысячами людей за долгие годы ценой неимоверного труда, тогда мелкие игры
становятся большой подлостью".
В саду зло забрехала собака. Рябов прислушался, пытаясь угадать,
случайный ли это брех или в калитку стучатся. Он посмотрел на часы. Для
приезда жены еще слишком рано. Для приезда Улыбина - тем более. Собака
продолжала брехать заливисто, срывая голос на высоких, фальцетных, нотах.
Рябов неохотно встал и вышел на крыльцо. Кнопка металась перед
калиткой, припадая к нижней пороговой щели, сквозь которую виднелись
кирзовые сапоги. Рябов хотел окликнуть пришедшего с крыльца, но кликнул
только собаку. Подойдя к калитке, к которой теперь с новой силой ринулась
Кнопка, спросил:
- Что нужно?
- Может, откроешь калитку, хозяин? Через дверь, хоть и такую дырявую, а
говорить не с руки.
- С руки не с руки... Может, и говорить-то не о чем...- проворчал
Рябов.
- Да ты не бойся, хозяин! Я человек тут известный. Слова незнакомца за
дверью потешили Рябова:
- Чего бояться? Если только дурак повстречается... Так бойся не бойся,
их всегда полно вокруг.