"Анатолий Дмитриевич Голубев. Убежать от себя " - читать интересную книгу автора

Что ты ему завтра скажешь?
- Скажу, что Улыбин абсолютно прав. И тем не менее добавлю: пошел к
дальней бабушке со своим хоккеем! Мне все осточертело. Уже не мальчик играть
в бирюльки. И еще скажу, что лучшего тренера, чем Улыбин, после меня,
конечно, ему трудно будет найти в данной ситуации. И тут председатель
прав...
Алексей криво усмехнулся. И Рябов с силой хлопнул дверью "Москвича",
как бы прощаясь. Круто повернувшись, пошел к калитке. Он шел уже по дорожке,
стараясь не думать ни о чем, но невольно прислушивался к натужному реву
старенького улыбинского "Москвича", неуклюже разворачивавшегося в тесном
переулке.

14

В тот день Рябов появился в команде непривычно поздно: до выхода на лед
оставалось минут десять. Ему ужасно не хотелось вообще ехать на базу -
необъяснимое ощущение чего-то надвигающегося, гнетущего, пакостного делало
безвольным и останавливало, как подсечка на комбинированных съемках. Пока
ставил машину, прикинул, что все-таки успеет переодеться и тренировка
начнется вовремя. Казалось, он переборол настроение. Когда вошел в
раздевалку, эту минутную бодрость как рукой сняло: ребята сидели на лавках и
не думали одеваться. Только Улыбин, теперешний лидер "кормильцев",
демонстративно ковырялся в сумке, то доставая из нее какие-то вещи, то снова
запихивая их назад.
- Что это значит? - громким, почти сорвавшимся на крик, голосом спросил
Рябов, оглядывая опущенные лица ребят.
Правда, смущенными выглядели не все. Например, повернувшийся к нему
Улыбин глядел дерзко, ухмыляясь.
- Чтобы через пять минут были на льду! - приказал Рябов и, открыв свой
шкафчик, достал тренировочный костюм, шерстяные носки, шапочку, перчатки,
коньки...
- Не будем мы тренироваться, Борис Александрович! - так же насмешливо
за его спиной произнес Улыбин.
- Это мнение команды или капитана Улыбина? - нахохлившись, будто
бойцовый петух, обернулся к нему Рябов.
Но Улыбин выдержал свирепый взгляд тренера и спокойно отпарировал:
- Это мнение команды. И старшему тренеру, как большому педагогу,
следовало бы догадаться, что если до начала тренировки остается, -он
посмотрел на часы, - три минуты, а команда не начинала раздеваться - это не
случайно!
- Вот как? Забастовка? - взвизгнул Рябов.
И сразу же мысль: самое худшее, что он может сделать в сложившейся
обстановке, - сорваться на скандал, не удержать себя в рамках дозволенного.
Словно почувствовав, что Рябову не по себе, Рябову, привыкшему
диктовать всем - от мала до велика, Рябову, распоряжавшемуся в команде не
только составом и жизнью вне спорта, Улыбин устало сказал, чего никогда бы
не позволил себе раньше:
- Глупости это, Борис Александрович!
Реплика Улыбина окончательно охладила Рябова и заставила взять себя в
руки. Это уже не походило на отдельные, а в последнее время все чаще и чаще