"Анатолий Дмитриевич Голубев. Убежать от себя " - читать интересную книгу автора

случавшиеся стычки. Конфликт, назревавший столь долго - Рябов чувствовал
нарыв каждой клеточки кожи, - созрел, и теперь только умное хирургическое
вмешательство способно было его обезболить.
- Тренироваться вы не хотите, тогда соблаговолите сказать, что же вам
угодно? - как можно язвительнее, но в то же время спокойно сказал Рябов.
- Мы хотим поговорить начистоту обо всем, что нас волнует, - опять
выступил вперед Улыбин.
- Ты и будешь уполномоченным на этих переговорах, или будут другие
спикеры? - Рябов не скрывал своего холодного презрения.
- Спикерами будет вся команда.
- Ах, значит, митинг! Ну и отлично. Ставьте стол президиума, - вдруг
решительно приказал Рябов, - выбирайте председателя и секретаря. Секретаря
обязательно - хочу, чтобы потом, когда вы будете читать все, что наговорите,
вам было стыдно за свою глупость.
- Видите, Борис Александрович, мы еще и рта открыть не успели, а вы нас
уже дураками обозвали, - виновато произнес вечно молчавший левый защитник
Терехов.
"Если заговорил Терехов, - подумал Рябов, - значит, дело серьезное. Не
один день сусло бродило. Чувствовал я, что-то неладно в команде, какие-то
подкожные дебаты. Как только меня увидят-сразу умолкают! Сначала думал,
стесняются, а оказывается - не очень! Просто таились..."
Понимая, что разговор все равно кому-то надо вести, а кроме него,
некому, он поставил кресло в самый центр комнаты и сел.
- А где Григорий Львович? - спросил он, хотя прекрасно видел, что
второго тренера в раздевалке нет.
- Мы его отпустили, - ответил Улыбин.- Он не нужен. Все равно ничего не
решает... А у нас претензии к вам, Борис Александрович.
- Слушаю, - Рябов картинно развел руками, как бы сердечно приглашая
высказаться.
Все молчали. Ему, Рябову, было знакомо это ощущение молчащего собрания.
Ощущение шло еще откуда-то из детства, с пионерских сборов, когда вожатая
предлагала обсудить насущную проблему. Одноклассники столько раз уже
обсуждали ее по углам, что было стыдно начинать все снова на людях, знающих
наперед, что ты скажешь. И тогда пионервожатая обращалась к собравшимся с
призывом выступить. Но все упрямо молчали...
Молчала и команда. Рябов знал, кто будет говорить- Улыбин. Алексей
молчал, чтобы собраться с мыслями и сделать вид, что не он тут зачинщик. А
если говорит, так только потому, что надо же кому-то начинать. Первым
заговорил Улыбин:
- Так больше продолжаться не может. Атмосфера в команде такова, что
завтра-послезавтра все полетит к черту. От наших с таким трудом набранных в
чемпионате очков не останется и следа.- Улыбин набрал полные легкие воздуха,
словно собирался нырнуть поглубже.- На мой взгляд, решить надо три проблемы.
Две из них - не новые. О них много раз говорилось, но старший тренер считает
ниже своего достоинства прислушиваться к мнению команды. Впрочем, это уже
третья проблема.
Улыбин горячился, а Рябов, наоборот, успокоился, вынул из кармана
куртки традиционный блокнот, принялся писать, будто все, что говорилось в
комнате, его не касается.
- Проблема первая - проблема старичков. Считаю, что уже не игровые их