"Анатолий Дмитриевич Голубев. Убежать от себя " - читать интересную книгу автора

чтобы серия стала честным, бескомпромиссным поединком на льду, в котором
победит сильнейший. И с того момента будет по праву им называться.
- Коммерческая сторона, уверяю вас, не будет ущемлять спортивной
стороны. Но спорт парадоксален, мистер Рябов. Хотя он и становится все более
массовым, он в то же самое время все дальше и дальше отходит от масс.
Рябов вскинул брови.
- Современный человек так развращен зрелищностью, так привык смотреть,
а не делать самому - стадион для него лишь театр! Скоро не останется
желающих надевать хоккейную форму.
- Конечно, мистер Поллак, спорт шагнул вперед и изменился, если
оглянуться на четверть века или больше. Но главное в нем осталось
неизменным - человек, работающий на пределе возможностей. Знаете, один
большой режиссер признался в беседе со мной. Как это можно, говорил он, что
мы вкладываем столько усилий, столько выдумки в наши спектакли, а тут
выбегает на лед дюжина молодых людей, не умнее нас, и занимает внимание
огромного числа зрителей. Писатель не может создать такой драмы, которая бы
владела сорокатысячным залом, и никто из нас, режиссеров, не поставит такого
спектакля. Суть дела в том, что спорт - это импровизация. Неизвестно, что
произойдет... К тому же спорт - область, о которой люди думают, что в ней
нет обмана. Человек всегда хочет смотреть на то, что делается честно!
- Ваш режиссер - умный человек, мистер Рябов. Я запомню его слова. И
поверьте, сделаю все, чтобы наша серия - позвольте мне так называть - была
честной до конца.

17

Он сидел с закрытыми глазами, почти дремал, но очень явственно услышал,
как хлопнула калитка. Он не шелохнулся. По легким, будто виноватым, шагам
догадался, что пришла жена. Как-никак, шаги эти слышал почти четыре
десятилетия. Слушал каждый раз по-разному: то с жадным нетерпением в годы
молодые, хотя всегда был чужд любовным сантиментам, то с тоской, когда
уходил после очередной ссоры забыться горячечным кутежом с приятелями, то
равнодушно, когда мимолетная женщина становилась на какое-то время между ним
и Галиной.
И вот сегодняшние шаги. Так, как сегодня, Рябов, кажется, не слушал их
никогда. Спроси кто-то его прямо, в лоб, что значат они для него, - не
ответил бы... Просто слушал, потому что торопливые шаги жены являлись частью
его жизни, а уж коль пошел перекос на воспоминания, а не на новое действо,
то без Галининых шагов не мыслил он себе своей жизни. И если звучали они,
значит, жил и он, точно так же, как был уверен в том, что живет, потому как
дышит.
Его слегка покоробило от возвышенности восприятия в общем-то будничной
вещи, и потому не пошел навстречу жене, не встал, когда она вошла в комнату,
а еще плотнее сомкнул глаза, притворяясь спящим.
- Папуля, что с тобой?
Галина наклонилась над его лицом, и в голосе ее, больше чем в самом
вопросе, прозвучало столько искренней тревоги, что Рябов счел постыдным и
дальше притворяться спящим и открыл глаза:
- Здравствуй, мышь!
Он встал и поцеловал жену в щеку. Он называл ее так, когда был в