"Ина Голдин. Никогда не разговаривай с незнакомыми планетами " - читать интересную книгу автора

рубашке Шивон.
- Люди, - говорил он, - настоящие люди.
Шивон едва дотерпела, чтобы остаться с ним наедине. Вытащила укутанные
в пластик снимки с тех белых листков.
- Мне необходимо это знать, - сказала Шивон, - Я не могу понять, что
тут не так. Как они разговаривают?
- Они не разговаривают, - ответил Грант.
- Они враждебны?
Зимовщик усмехнулся:
- Нет. Не враждебны. Они - ллассан.
Хорошие. Добрые. Мирные. Такое понятие есть в языке любой планеты,
найти его - и можно надеяться на сносный прием.
- Это их письменность? - спросила Шивон, подсовывая листки Гранту прямо
под нос.
- Их, - сказал Грант. - Только читать это не надо. Оставьте это в
покое. Их великая книга. Нечего вам этого касаться.
- Но как же...
- Эти ребята на вашем корабле, - перебил ее пионер. - Я смотрел им в
глаза. Они все еще хотят что-то изменить, верно? Я давно не видел таких
глаз.
Он поднялся. Сгреб бутылку - у Шивон не хватило совести возразить.
- О некоторых вещах лучше вообще не говорить, - сказал он. - И,
Шивон...
- Что?
Он нажал на кнопку, раздвигающую двери.
- Когда спуститесь туда завтра... Только не думайте, что это - Земля.


***

Перед тем, как покинуть катер, Шивон, как обычно, задержалась у
выхода - молилась. С каждой увиденной планетой ее все больше поражало Его
могущество. Как глупы люди, не веря в Него, а веря в собственные выдумки,
прозванные наукой. Разве самый гениальный ум может хотя бы представить то,
что Он создал, просто стряхнув песчинки со Своей руки?
Летала в космос, видела Бога, насмехались над ней.
Шивон всегда отвечала - да.
Но на этот раз не было благоговения. Не было Его. Была только глухая
обида: опять - не то.
А что тебе то, спросила себя Шивон. Надеешься, милочка, что высадишься
на пустыре за хибарой мистера Киллани, откуда до дома рукой подать? В
больничку...
И все же чувство обмана осталось. Остальные планеты хоть были с ними
честными. Там сразу не было ничего, что могло бы напомнить о Земле.
А здесь...
Они вышли на поле, широкое, тянущееся до тонкой полоски леса вдали.
Шивон еще не определилась со здешним временем суток, но ей казалось, что
сейчас - утро, раннее и холодное, утро для отъезда.

"И любовь мою тогда