"Уильям Голдман. Марафонец " - читать интересную книгу автора

каракулей, я презираю этимологию, филологию, но нахожу восхитительной
морфологию. Полагаю, вы знаете, что это такое.
Бэйб кивнул.
- Я люблю просторечие. Плюс еще кое-что.
- Что?
- Я провел последнюю четверть века в Южной Америке, а там совершенно
нечего делать. Если вы революционер, там очень скучно. Так что я,
естественно, говорю на немецком, естественно, на испанском, а также на
французском, британском и американском английском. В настоящее время учу
итальянский, и, к сожалению, я уже слишком стар, чтобы приниматься за
китайский.
- Есть еще русский, - сказал Бэйб.
- Как историку, вам еще нужно заполнить много пробелов. После всего,
что мы сделали русским, я с тем же успехом могу приняться за иврит. Я был
окружен сумасшедшими. - Сцель взглянул на Бэйба и рассмеялся. - Это,
наверное, покажется вам смешным, потому что, я уверен, вы считаете меня
сумасшедшим.
- Да нет же, - сказал Бэйб, - у каждого есть свои маленькие
странности. Вы говорите, что вы невинны, для меня этого достаточно.
- Я потерял невинность в двенадцать лет, с горничной. Это было... Я не
утверждал, что я невиновен. Я просто сказал, что у меня никогда не было
безумных идей. Всякий испытуемый, попадавший под мою опеку, имел на то
веские, серьезные причины.
- Испытуемый?
- Так мы их называли в нашем экспериментальном блоке. Как ваш зуб,
сильно болит?
Бэйб кивнул.
- Вы надеетесь, что кто-нибудь спасет вас?
Бэйб снова кивнул.
- Возможно, но маловероятно. Никогда не теряйте надежды. Это жилище
принадлежало моему отцу, единственные обитатели - Карл и Эрхард. Соседний
склад пустует. Не теряйте надежды, ради Бога. Без нее боль становится
острее. Как только человек перестает надеяться, он становится инертным. Из
такого человека очень трудно выжать правду.
- Но я уже сказал правду, - запинаясь, проговорил Бэйб, - и вам, и
Джанеуэю. Сто раз. Я ничего не знаю.
- Я очень хорошо платил твоему брату, самые высокие комиссионные за
доставку бриллиантов в Шотландию. В этом я ему доверял; когда дело касается
денег, только евреям и можно доверять. У вас могут быть иные соображения.
Сцилла работал на меня много лет, но, когда умер мой отец, все
переменилось. Я думаю, ваш брат собирался убить меня у выхода из банка и
забрать бриллианты. Что вы на это скажете?
- Я ничего не знаю.
- Я не верю вам. Вашему брату можно было доверять, потому что он любил
деньги. В конце концов он был американцем, а это у вас вроде как
национальная черта. Сцилла был моим курьером, и неплохим: осторожным,
ловким, сильным - его невозможно было ограбить. Он получал за свою службу
много денег. Он очень заботился о вас и умер у вас на руках. Он мог вам
что-то сказать, может быть, совсем немного, может быть, очень много, а
может, и все. Планировал ли он, к примеру, что-нибудь, а если да, то в