"Уильям Голдман. Марафонец " - читать интересную книгу авторапрежде всего дело, так ведь Говорят? Кто, ты думаешь, свел его со Сцелем?
Послышались шаги в коридоре. Джанеуэй напрягся и замолчал. - Я покидаю вас, - сказал Джанеуэй. Бэйб остался наедине со Сцелем. Все было таким же, как в прошлый раз: яркие лампы, чистые полотенца, черный кожаный чемоданчик. Сцель стоял у раковины, мыл руки. Потом встряхнул их, вытер полотенцем. Поднял к яркой лампе и тщательно осмотрел. Видимо, что-то не понравилось ему, и он начал мыть руки заново. Помыв и вытерев, он подставил их под свет лампы и заговорил: - Вы должны извинить меня, я ужасно брезглив. Там, где я живу, прачка стирает каждый божий день. Так, значит, вы - брат Сциллы. Бэйб не ответил. - Сейчас время разговора - боль будет чисто душевная, и поверьте, физическая от нас никуда не денется. Но я думаю, нам лучше сначала поговорить. Хотите знать, каким образом вас обманули? Выстрелы были холостые, нож - со складывающимся лезвием. Бэйб молчал. - Томас Бэйбингтон, как сказал Джанеуэй. Конечно, в честь великого британского историка. Как вас называют знакомые? Том, я полагаю. Бэйб закрыл глаза. - Я понимаю, вы испытываете определенное отвращение ко мне, но, видите ли, я хочу поговорить, и командую здесь я, но я никогда не стал бы навязываться тому, кто не хочет смотреть на меня. Вы не хотите говорить со мной? Как будет угодно. Но если я захочу поглубже просверлить ваш зуб... Бэйб открыл глаза. трудно скрыть немецкий акцент. Сцель едва заметно улыбнулся. - Джанеуэй предупреждал меня, что вы умны, но я все равно не ожидал такого атакующего дебюта. "Что вы собираетесь делать со мной?" - вот что я ожидал от вас. Или вы могли бы спросить о брате. Но вы с первого выстрела угадали мою гордость, так что примите поздравления. - Я всего лишь интересуюсь языками, это часть общей истории, - объяснил Бэйб. - Что вы собираетесь делать со мной? - Неприятные вещи, - пообещал Сцель и без всякого перехода сказал: - В детстве я переболел алексией, это такая болезнь... - Я знаю алексию, это когда не понимаешь написанную речь. - Ваши знания впечатляют, - заметил Сцель. - Я много читаю, филологию и психологию я затронул в том объеме, в каком они имеют отношение к истории. Какие неприятные вещи, не могли бы вы сказать прямо? Вряд ли теперь меня можно чем-то удивить... - Мы говорили об алексии и моем детстве, а я никогда не уклоняюсь от темы; не забывайте, вы задали вопрос. Во время разговора ваш страх постепенно увеличивается, вы уже предчувствуете боль, и я думаю, что зуб ваш болит сильнее, чем две минуты назад. - Да, сильнее, - подтвердил Бэйб. - Я не ожидаю сочувствия от еврея, но вы можете догадаться, что мое детство было не особо радостным. Я был способным, я знал, что я способный, совершенно определенно знал, но все относились ко мне как к слабоумному. Я всегда терпеть не мог письменное слово, мое чистописание все еще на уровне |
|
|