"Лайза Голдстайн. Источник вдохновения " - читать интересную книгу автора

миссис Джонс. В зябких предрассветных сумерках я простился с Уоллесом и его
женой и зашагал к лесу, взвалив на спину музоптикон и другие инструменты.
Лес был древним, остатком дремучих лесов, покрывавших некогда почти всю
Англию. Стоило мне немного углубиться в чащу, как свет померк, деревья
наклонились одно к другому, их ветви переплелись, образуя живой полог. Дубы
и ясени, ольха и колючий кустарник плотно обступили меня со всех сторон,
старая листва под ногами заглушала шаги. Я остановился, достал компас и
двинулся на север.
В лесу было очень тихо: не слышно было ни птиц, ни мелкой живности,
скребущейся в земле. Когда настало время снова свериться с компасом, мрак
чащобы не позволил разглядеть ни его стрелку, ни медную шкалу на
музоптиконе, так что пришлось зажечь шведскую спичку.
Снова забросив за спину музоптикон, я продолжил путь. Пробираясь сквозь
заросли, я гадал, как чувствуют себя в таком странном месте Уоллес и его
жена, не удручит ли темнота миссис Уоллес и даже ее мужа настолько, что они
повернут назад. Все мы были любителями в буквальном смысле слова: пускались
в приключения ради любви, а не из-за денег, однако среди членов клуба
исследователей выработалась некоторая профессиональная этика, которую Уоллес
вроде бы не собирался соблюдать.
Ближе к полудню я почувствовал первые спазмы голода. Достав из кармана
часы, я снова чиркнул спичкой, чтобы узнать время, после чего съел хлеб с
сыром, полученный в дорогу от миссис Джонс. Немного погодя я рассудил, что
пора поворачивать назад. Еще раз проверив показания музоптикона и
удостоверившись, что вокруг нет никакой активности, я повернул обратно, на
юг, к деревне.
На обратном пути в лесу стало еще темнее. Впечатление это производило
самое гнетущее. Я ускорил шаг, но отягощающие меня инструменты не позволяли
как следует разогнаться и отчаянно дребезжали, стоило мне попытаться перейти
на бег. Мне не терпелось снова очутиться среди людей, я даже предвкушал
общество супругов Уоллес. В четыре часа дня я достиг края леса, а вскоре
дошагал до деревни и уютного домика миссис Джонс.
К своей досаде, я узнал, что Уоллесы еще не возвращались. Миссис Джонс
порхала вокруг меня (насколько способна порхать столь полная особа), помогая
снять рюкзак, потом принесла чаю и сэндвичей.
- Вы уверены, что их еще нет дома? - спросил я ее, удерживая на колене
тарелку с сэндвичами.
- Я целый день никуда не отлучалась, - ответила миссис Джонс. - Если бы
они появились, я бы их увидела.
Напряжение дня начинало сказываться. Утонув в глубоком кресле, я
поглядывал на миссис Джонс, зажигающую газовые светильники и разводящую
огонь в камине. Оказалось, что ее чайное полотенце - сувенир с "великой
выставки" в Хрустальном дворце, состоявшейся тридцать с лишним лет назад, -
как видно, с тех пор бедняжка никуда не выезжала. Я побывал, наверное, не в
одной сотне гостиных, подобных этой, и привычность картины странно на меня
повлияла: я почему-то уверился, что обязательно найду фантазму - если не
завтра, то в один из предстоящих дней своего пребывания в деревне; утомление
даже навело меня на самоуверенную мысль, будто я знаю, по каким тропам
пробираться сквозь чащу.
В следующее мгновение в гостиную вошли мистер и миссис Уоллес; они
увлеченно беседовали между собой и смеялись. Миссис Джонс заторопилась в