"Оливия Голдсмит. Леди в наручниках " - читать интересную книгу автора

несчастью, и я ее прекрасно понимала. Но, к сожалению, она была нам нужна. Я
знала свою роль и вступила в игру.
- Вы можете это обдумать, - мягко сказала я. - В конце концов, здесь
вам все равно больше нечего делать.
Дженнифер опустила глаза.
- Не в этом дело. Вы знаете, где я была на прошлой неделе?
- Да, я знаю. И прекрасно знаю, что такое карцер. - Я заметила, что
заинтересовала ее. - Боюсь, что у вас обо мне сложилось ложное
представление. Наверное, это из-за того, что я была директором школы, а
теперь - почтенный библиотекарь, пусть даже в тюрьме. Но когда я сюда
попала, я так часто оказывалась в яме, как здесь это называется, что меня
прозвали "Баба Яга, которая живет в карцере".
Спенсер смотрела на меня с удивлением.
- Не может быть! А что вы делали? И как вы это выдержали?
- Даже не знаю. Наверное, как-то приспосабливалась. И для меня в яме
было не хуже, чем наверху. Мне было над чем подумать.
Я посмотрела на нее и улыбнулась. Я понимала, что Дженнифер Спенсер
тоже надо о многом подумать.
- Кроме того, надо заметить, иногда я впадала в такую ярость, что для
меня лучше было оставаться в одиночестве.
- Боже мой! - вырвалось у Дженнифер. - Еще раз я там не выдержу. - У
нее дрожали губы. - Это было ужасно. Невыносимо... Извините, я не могу
надолго у вас задерживаться. Я бы с удовольствием помогла, но я не хочу
снова попасть в карцер. Даже на один день.
Я попросила ее сесть. И улыбнулась ей, прежде чем начать свою лекцию.
- Вас не отправят в яму за то, что вы читаете деловые бумаги. Хардинг -
гуманный человек. Так наказывают только за контрабанду и буйное поведение.
- Мне кажется, вы недооцениваете опасность. Ведь отчет - тоже
контрабанда.
Дженнифер замолчала. Я видела, что она привыкла владеть собой и
управлять ситуацией. По крайней мере, она так себя воспринимала. Потеря
самоконтроля казалась ей катастрофой.
- Понимаете, я собираюсь вести себя примерно. Я хочу, чтобы мне
сократили срок за хорошее поведение.
- Это хорошее поведение в пассивном смысле, - заметила я. - С точки
зрения этики такое поведение как раз является дурным. Самый страшный грех
для хорошего человека - стоять в стороне и ничего не делать, когда
совершается зло.
Как ни странно, она покраснела. А! Это чувство вины. Надо же, я не
ожидала, что она так легко поддастся. Видимо, ее учили монашки. Они еще
хуже, чем иезуиты. А, кроме того, она еще не остыла после карцера.
- Даже если я соглашусь, я не много смогу сделать, - возразила
Дженнифер. - Я хочу сказать, что я работала с частными компаниями. У меня
нет никаких связей в кабинете губернатора, и не думаю, что мой адвокат...
Она осеклась, но собралась с духом и продолжила:
- Собственно, у моей фирмы "Хадсон, Ван Шаанк и Майкле" тесные связи с
губернатором, но они...
- Мы еще не знаем, как и что будем делать, - сказала я. - И вы не одна
будете этим заниматься. Я уже поговорила со своими сыновьями. Когда они
вернутся в США и узнают об этом проекте, они тоже будут помогать нам. У них