"Оливия Голдсмит. Леди в наручниках " - читать интересную книгу автора

25

МЭГГИ РАФФЕРТИ

"Героиня трагедии" - вот что я подумала, когда в библиотеку вошла
Дженнифер Спенсер примерно через неделю после того, как ее выпустили из
карцера. Она выглядела опустошенной, как Антигона с небольшой примесью
Медеи. Другими словами, ярость тоже присутствовала, но скрытая под горем.
Я понимаю, что из-за своих вечных литературных аллюзий могу показаться
синим чулком или бессердечным наблюдателем. Но я никогда ни с кем ими не
делюсь. Да мне и не с кем здесь об этом разговаривать. В таком месте важно
держать при себе свои мысли и поменьше носиться со своими чувствами. Здесь
нельзя жалеть ни себя, ни других. Но иногда я отступаю от этого золотого
правила. Сейчас был как раз такой случай.
Дженнифер Спенсер выглядела на пять лет старше, и у нее было такое
выражение лица, словно она увидела что-то ужасное. Впрочем, так и было. Она
же побывала в карцере. Когда Спенсер заходила в библиотеку в последний раз,
я читала отчет "ДРУ Интернэшнл" и у меня случился сердечный приступ. А она
пыталась помочь мне. Теперь мы поменялись ролями.
- Мовита просила меня поговорить с вами, - сказала мне Дженнифер,
подойдя к моему столику. - У вас сейчас есть время?
Я улыбнулась. Хотя она и отведала ужасов тюрьмы, но еще не поняла, что
слово "время" здесь бессмысленно. В тюрьме самая страшная пытка - скука.
Часы тянутся за часами, время растягивается до бесконечности.
- Есть, - серьезно ответила я.
Спенсер понизила голос:
- Мовита рассказала мне о плане "ДРУ Интернэшнл".
- Я знаю.
С тех пор как я прочла этот ужасный отчет, я не спала спокойно ни одной
ночи. И ни разу не поела с аппетитом. И даже дышала с трудом. Я несколько
раз звонила сыновьям, но боялась открыто говорить о приватизации тюрьмы:
наши разговоры записываются и выборочно прослушиваются. В любом случае Брюс
был в Гонконге, а Тайлер - в Лондоне. Они оба обещали прийти ко мне, как
только вернутся.
Между тем Дженнифер явно была чем-то смущена.
- Мовита хочет, чтобы я помогла...
- Я знаю, - снова повторила я, чувствуя, что ей не хочется даже
говорить на эту тему.
- Но я не уверена, что я должна это делать, - наконец призналась
Спенсер.
- Я понимаю, - ответила я, давая своим тоном понять, что совершенно
этого не понимаю.
Никто так не чувствителен к отрицанию в любой форме, как я. Тридцать
лет своего замужества я прожила в атмосфере несогласия. А здесь, в
Дженнингс, я долгие годы ни во что не вмешивалась. Впрочем, нет, когда я
поступила в тюрьму, я пыталась учить женщин читать и даже организовать
какие-то курсы, но уже давно отказалась от этого.
Я заметила, что Дженнифер Спенсер смирилась с тем, что ей придется
сидеть в тюрьме - хотя бы какое-то время, - и поэтому не хочет быть ни в чем
замешанной. Она не собиралась участвовать в заговорах со своими товарками по