"Маремьяна Романовна Голубкова, Николай Павлович Леонтьев. Мать Печора (Трилогия) " - читать интересную книгу автора

3

Вскоре отдала меня мать снова в ту же деревню Сопку, к Тимофею
Чуклину. В деревне его все звали Тимочка. У них я уж не столько нянькой,
сколько работницей считалась. Летом и на пожню, и семгу плавать, и везде
меня посылали. Зимой к морю - сетки метать ездила. А между большими делами
и ребят нянчила.
Была у Тимочки внучка годовалая Трофена. Как я ее ни хранила, а
однажды случилась беда. Стояла в избе около лавки кадка с водой.
Ходила-ходила Трофена около этой кадки да как-то и залезла на нее.
Покрышка-то скользнула, Трофена и провалилась туда. Я хоть и рядом была -
с перепугу не враз подбежала. А как подбежала - силы не хватает вытащить
ее из кадки. Трофена ревет, да и я не лучше ее.
Хозяйка пришла, ребенка выхватила, а мне чего отвечать: на Машку
всегда живет промашка. Руготни или битья большого не было. Оттаскать за
волосы - эта наука и в счет не шла, а оплеуха и в вину не ставилась. Слезы
протру да опять весела иду. Они же и скажут:
- Ей глаз коли, так она другой вставит.
В тот год зимой я уже с хозяином на подледный лов в Голодную губу
поехала - от Сопки, через гору, напрямик в тридцати верстах. День едем до
губы, сетки вымечем, переночуем в землянках. На другой день встанем
пораньше, сетки домечем да к ночи и обратно в Сопку. Дней через пять
смотреть сетки едем. Вот и мучаешься, руки-то морозишь. Из проруби сетку
хозяин тянет, а ты в это время из другой проруби ему веревку спускаешь. Он
рыбу выберет, а ты сетку от него из воды тянешь. Рукавицы намочишь -
сбрасывать надо. Веревка той порой в снегу вываляется, замерзнет, а ты
голыми-то руками ее и перебираешь. Ручонки замерзнут - в рот суешь, а во
рту немного их нагреешь, когда работать надо.
Весной, сразу за ледоходом, опять едем в губу и там между льдов ловим
сигов да нельму. Весной на губе ветра резкие, переезды широкие. Тут уж
работы хватает, только весла трещат.
Неделю ловим, а на воскресенье взрослые домой идут. Да и малые, у
кого отцы есть, тоже за ними тянутся. Медленно идут, так отец подождет и
отдохнуть даст; через реки, где перебродить надо, их отцы перенесут. А
меня ведь некому так тешить, чужие люди не будут. Приходилось мне одной в
землянках у губы оставаться. Люди и сутки ходят, и вторые ходят, а я все
одна-одинешенька, где плачу, где бурлачу, где и песенки пою.
Уже в то время полюбились мне песни. Чуяла, что песней можно душу
утешить. Вот и пригодились они мне. Люди уйдут, а я сяду где-нибудь на
горке на камушек у воды и пою. Любимая моя песня в ту пору была "Ивушка".
В ней я спрашивала ивушку, почему она невесела стоит:

Или тебя, ивушку, солнышко печет?
Солнышко печет, частым дождиком сечет?

С ивушкой сравнивалась девушка:

Что ты, красна девушка, невесело сидишь?
Невесело сидишь, ничего не говоришь?