"Джон Голсуорси. Вилла Рубейн" - читать интересную книгу автора

лечить необычным способом и пациент умрет, то моя карьера на этом
закончится.
- Мой дорогой доктор, если я не буду писать того, что нравится публике,
то мне придется голодать; но я все равно хочу писать по-своему; и в конце
концов добьюсь успеха!
- Пожалуй, друг мой, если идти по проторенной дорожке, пока составишь
себе имя, то это окупится сторицей; а потом, что ни делай, тебя все равно
будут восхвалять.
- Да вы не любите своей профессии.
- Я бываю счастлив только тогда, когда мои руки заняты делом, - пояснил
Дони. - И тем не менее я хочу стать богатым и известным, жить в свое
удовольствие, курить хорошие сигары, пить отличное вино. Убогое
существование не по мне. Нет, друг мой, лечить я буду, как все; и хотя мне
это не нравится, стенки головой не прошибешь. В жизнь вступают с
определенными, представлениями об идеале... С ними я уже расстался.
Приходится проталкиваться вперед, пока не будет имени, а тогда, мой мальчик,
тогда...
- А тогда у вас выйдет весь запал! Дорого же вам обойдется такое
начало!
- Приходится рисковать. Другого пути все равно нет.
- Есть!
- Гм!
Гарц поднял кисть, как копье.
- Себя не надо щадить. А пострадать придется... Что ж!
Дони потянулся всем своим большим, но не мускулистым телом и оценивающе
взглянул на Гарца.
- Упорный вы человечек! - сказал он.
- Приходится быть и упорным.
Дони встал. Кольца табачного дыма вились вокруг его прилизанной головы.
- Так как же насчет виллы Рубейн? - спросил он. - Зайти за вами? Народ
в этом семействе самый разный, в основном англичане... Очень милые люди.
- Нет, спасибо. Буду писать весь день. У меня нет времени водить
знакомство с людьми, для посещения которых надо переодеваться.
- Как хотите!
И, расправив плечи, Дони исчез за одеялом, закрывавшим дверной проем.
Гарц поставил кастрюльку с кофе на спиртовку и отрезал себе хлеба.
Сквозь окно веяло утренней свежестью, пахло древесными соками, цветами и
молодыми листочками; пахло землей и горами, пробудившимися от зимнего сна;
доносились новые песни повеселевших птиц - в окно врывалась душистая,
беспокойная волшебница-весна.
Вдруг в дверь проскочил белый жесткошерстный терьер с черными
отметинами на морде и косматыми рыжими бровями. Он обнюхал Гарца, сверкнул
белками глаз и отрывисто тявкнул.
- Скраф! Противная собака! - позвал юный голосок.
На лестнице послышались легкие шаги, издалека донесся тонкий голос:
- Грета! Не смей подниматься туда!
В комнату скользнула девочка лет двенадцати с длинными белокурыми
волосами под широкополой шляпой.
Голубые глаза ее широко раскрылись, личико раскраснелось. Черты его не
были правильными: скулы выдавались, нос был толстый, но подкупало его