"Джон Голсуорси. Из сборника "Комментарий"" - читать интересную книгу автора

На его губах мелькнула улыбка, и этой улыбкой, в которой не было даже
насмешки, он вынес свой приговор столетиям, обрекавшим его на такой конец.
- Никогда я этим не занимался. Я старался от всего такого держаться
подальше! - Он снова улыбнулся. - Прежде чем до меня дойдет черед, я помру,
это уж точно.
- Но ведь еще и половины зимы не прошло. Что же вы будете делать?
- Ей-богу, сэр, и сам не знаю.
- А вам не кажется, что при таком положении дел вам будет... будет
лучше... в инвалидном доме?
Молчание.
- Там ведь, знаете, очень... очень удобно, и...
Молчание.
- И ведь в этом нет никакого... никакого позора или...
Молчание.
- Ну?
Он встал и подошел к камину, а моя собака встревоженно обнюхала его
штаны, как бы говоря: "Ты весь поношен, так и отправляйся куда следует,
тогда хозяину не придется ходить к тебе и тратить время, предназначенное для
меня". Потом она тоже встала и ткнулась мне мордой в колено: "Когда я
состарюсь, хозяин, ты все равно будешь обо мне заботиться, мы оба это знаем.
А об этом человеке заботиться некому. Пойдем отсюда!"
Наконец старик заговорил:
- Нет, сэр. Я не хочу туда, я работать могу. Я не хочу туда.
Позади него раздался шепот:
- Старик может работать, сэр, может. Пока у нас есть корка хлеба, мы уж
лучше тут останемся.
- Вот поглядите, что я получил, но, ей-богу, я не могу. Я еще работать
гожусь; всю жизнь работал.
Он вынул листок бумаги. Это был ордер на предоставление Джеймсу Уайту,
семидесяти одного года, и Элайзе Уайт, его супруге, семидесяти одного года,
коек в местном работном доме; в случае использования в целях нищенства ордер
подлежал уничтожению.
- Старик может работать, сэр, может. Будьте уверены, сэр, хлебнули мы
тут горя, прежде чем получили эту бумагу. Но мы не хотим. Я все говорю
старику, что, мол, лучше уж мне тут помереть.
- Но ведь вам будет там гораздо лучше, миссис Уайт; вы же сами это
знаете.
- Так-то оно так, сэр, да ничего не попишешь, я не хочу, и старик мой
тоже не хочет.
- Я могу работать; могу тачку возить и всякую другую работу делать.
- А прожить-то сможете?
- Что ж, сэр, живы будем - не помрем. А потом, кто ж его знает, потом,
видать, никуда не денешься.
И снова шепот:
- Потом-то уж ничего нельзя будет сделать. Сами изволите видеть, сэр, -
уж и сейчас ничего не осталось, ничего.
Она подняла руку и указала на кровать; и луч солнца, прятавшегося все
утро, прорвался сквозь тучи и засверкал на ее обручальном кольце.