"Джон Голсуорси. Из сборника "Комментарий"" - читать интересную книгу автора

без работы, что будет со мной через два месяца?" Повернувшись ко мне, он
сказал:
- Не найдется ли у вас для меня работы, сэр? Я согласен на любую.
Его лица давно не касалась бритва, одежда была сильно потрепана, и
легко было усомниться, есть ли человеческое тело под этими отрепьями,
настолько он был худ. От него не пахло виски, но чувствовалось, как сильно
ему хочется выпить, а в его водянисто-голубых глазах было такое же
выражение, как в глазах бездомной собаки.
Мы посмотрели друг на друга, и между нами начался немой разговор.
- Какая у вас профессия? Где работали последний раз? Как дошли до
такого состояния? Женаты? Сколько детей? Почему не обращаетесь за помощью
куда следует? У вас нет денег, а у меня есть, поэтому я имею право задавать
вам эти вопросы.
- Я пропащий человек.
- У меня нет для вас работы. Если вы действительно голодны, я могу вам
дать полшиллинга, могу вас направить в благотворительное общество, - где
займутся вами. Но если вы покажетесь им человеком, которого жизнь
окончательно доконала, они вот так и скажут и предостерегут меня, чтобы я и
не пытался вам помочь. Вы этого хотите?
- Пропащий я человек!
- Ну хорошо, но что я могу сделать? Ведь не выдумаю же я для вас
работу! Я вас не знаю и не решусь порекомендовать своим знакомым. Если
человек попадает в такое положение, то виной тут отчасти его безрассудство.
Ах, вы болели? Да, все вы говорите это. Разве нельзя было быть
предусмотрительнее и что-нибудь отложить на черный день? Теперь-то вам ясно,
что вы должны были так сделать? А вы обращаетесь ко мне! Ко мне обращаются
со всех сторон - учреждения, старики, больные; к тому же налоги очень высоки
- вы это знаете - и частично по вашей вине.
- Я конченый человек.
- Ах, но добропорядочные, благонравные, практичные люди, те, кто
никогда не знал отчаяния и голода, постоянно твердят мне, что я не должен
помогать первым встречным. Сами понимаете, это была бы чистейшая
сентиментальность с моей стороны, я просто разрешил бы себе непозволительную
роскошь. Удивительно, как вы можете просить меня!
- Пропащий я человек!
- Я уже слышал это. Как будто я вас не знаю! Я встречал вас и
разговаривал с вами, с десятками таких, как вы. Как-то раз я нашел вас
спящим на набережной Темзы. Я дал вам полшиллинга, когда вы шли, еле волоча
ноги, после того, как пробежали целую милю за кэбом, не получив ничего.
Разве вы не помните, как однажды ночью на Кромвель-Род... Ну, если это были
не вы, то точно такой же, как вы, - мы разговаривали под дождем, вы
рассказывали историю своей жизни, и ваш голос относило ветром к наглухо
закрытым окнам высоких, крепко запертых домов. Однажды вы жили у меня целых
шесть недель, распиливая упавшее дерево в саду. День за днем проводили вы
там, и работа ваша шла очень медленно - вы всячески старались продлить ее.
Каждое утро вы с благодарностью показывали мне, как все туже становился вам
пояс. Держа пилу в руках, вы с робкой улыбкой смотрели на меня, и на лице у
вас было написано: "Вы не знаете, какой это отдых для меня - пилить здесь
дрова с утра до вечера". И уж, конечно, вы должны помнить, как
воздерживались от виски, пока я однажды не отлучился, и как на другое утро,