"Джон Голсуорси. Из сборника "Смесь"" - читать интересную книгу автора

виднейшим адвокатом. Я убежден, что государство потеряло в его лице великого
вершителя правосудия. Несмотря на неприязнь к тому, что он называл
"кляузными делами", он снискал глубокое уважение у своих клиентов, а
акционеры - он состоял членом правления нескольких компаний - так высоко
ставили его честность и здравый смысл, что он с успехом проводил свою
политику, частенько более широкую и дальновидную, нежели позволял дух
времени.
На общем собрании акционеров его лицо и вся фигура, невзирая на
неприятности, дышали спокойным достоинством и редким мужеством. Он сидел
молча, словно бы непричастный к разгоревшимся бурным страстям, и невозмутимо
обдумывал свои дальнейшие планы.
Особенно памятны его столкновения с одним человеком, единственным
достойным его соперником среди членов всех этих правлений, и я не припоминаю
случая, чтобы он потерпел поражение. Горячность сочеталась в нем с
осторожностью. И хотя он не обладал твердостью и железной выдержкой своего
противника, зато он глубже заглядывал в суть дела, упорнее добивался своего,
сочетая настойчивость с личным обаянием. Словом, он неизменно достигал,
своей цели.
Но все-таки самые лучшие, самые приятные его качества раскрывались в
отношении к детям. G ними он становился нежен, проявлял неисчерпаемый
интерес ко всем их делам, бывал терпелив до нелепости и заботлив, как мать.
Ни один ребенок не мог устоять перед его добротой, это было просто
немыслимо. Детям нравились его седые волосы и борода - "перышки", как назвал
их один малыш. Им нравилось прикосновение его тонкой руки, которая никогда
не бывала влажной или холодной, и, ухватившись за нее, они охотно шли с ним
куда угодно, кроткие и послушные. Я не раз наблюдал, как он отправлялся в
увлекательнейшее путешествие со своим внуком, и старик, повернув голову,
серьезно смотрел вниз на обращенное к нему куда менее серьезное детское
личико; я слышал, как они озабоченно обсуждали, что бы такое им придумать. Я
не раз наблюдал, как они возвращались домой, усталые, но все такие же
озабоченные тем, что им еще предстояло. Дети всегда охотно играли с ним в
крикет, потому что он был медлителен, подавал им удобные мячи и проигрывал,
едва успев начать партию. Несмотря на то, что в последние годы он стал
увлекаться крикетом и проводил немало времени, глядя, как играют на
площадках. Лорда или у Оваля (причем посещал только игры высокого класса и
не терпел матчей между Итоном и Харроу), сам он придерживался классической
манеры, словно научился играть в конце двадцатых годов прошлого столетия и
вдруг получил возможность тряхнуть стариной в 1895 году. Он играл изогнутой
битой, отставляя одну ногу, и, когда попадал наконец по мячу, что случалось
не слишком часто, неизбежно посылал его высоко вверх. В его ударе была
этакая удаль, которая никак не вязалась с его характером, так что он, как
уже сказано, довольно быстро выходил из игры. Покидая площадку, он делал
вид, что ужасно огорчен, и, к несказанному восторгу внука, швырял биту на
землю, словно показывая, что он, мол, приложил все усилия, чтобы выиграть, и
вообще-то говоря, так оно и было на самом деле. Однако его манера бросать
мяч была чрезвычайно внушительна: он приседал и прицеливался, подняв мяч к
самым глазам, словно играл в кегли; он повторял это не Томас Лорд -
основатель "Мерилбоунского крикетного клуба". сколько раз, а потом уступал
подачу внуку, говоря, что ему стало жарко. Подавая мяч, он никак не мог
сразу сообразить, что надо сдвинуть - колени или ступни; к тому же нагибался