"Геннадий Головин. День рождения покойника (Повесть) " - читать интересную книгу автора

огорода кусок оттяпать. Зато потом - Люся - милый человек, не дала в женском
вопросе разочароваться, с большим тактом и умением равновесие навела в
жизни...
- В общем, - вслух подвел черту своим размышлениям Пепеляев: - В общем,
диалектизм жизни, так бы я это назвал.
- Ты чего? - откликнулась Люська, - не спишь? Или чаю хочешь?
- Ничего я не хочу. Даже спать. До большого равновесия довели меня. Вот
спроси меня сейчас, хочу ли я увидеть небо в алмазах. Что я тебе отвечу?
- Знамо, "не хочу".
- Правильно! А почему? А потому, что ошибался великий товарищ писатель
Чехов! Алмаз - это во-от такусенький дрянь-камешек, тьфу, а не камешек!
Вроде серенького уголечка. А он хотел нам все небо такой гадостью
оформить? А почему? А по кочану! Вредительство потому что и широко
разветвленный заговор.
- Ишь, - усмехнулась Люська. - Писатели ему поперек встали.
- А что писатели? - Пепеляев устроился поудобнее на матраце. - Хе! Кинь
мне штаны, я тебе сейчас такого писателя прочту! Плакать будешь и рыдать.
Он извлек из брюк порядком замурзанные листочки, разгладил их об
коленку, принялся с большим выражением читать:
- "Трасса мужества". Рассказ-быль из серии похождений легендарной баржи
"Красный партизан". Когда зашумел камыш и деревья загнулись под порывами
свирепого мордодуя, стало ясно, что погода никуда не летная. Но несмотря на
эту трудность, связанную с погодными условиями, ровно часов около пяти по
Фаренгейту мы, то есть белокрылый, свежепокрашенный в краску беж цвет,
красавец лайнер "Красный партизан", решил отчалить. Кто бы мог подумать, что
это есть наш предпоследний рейс! Один только Почечуй, собака по этой кличке,
отказалась подняться на борт, ссылаясь на участие в собачьей свадьбе. У него
было, конечно, предчувствие. Рейсом мира и дружбы мы бодро шли в Кемпендяев
с грузом сельдь дальневосточная иваси, мыло хозяйственное пятипроцентное и
консерва "Мясо китовое с горохом". Везя такой жгучий дефицит, мы должны
были, используя в основном темное время суток (вечер - ночь), втихаря
пробраться в порт назначения и сдать груз в целости по возможности. Большой
отваги и мужества требовалось от этого задания. На случай наглого абордажа
со стороны близлежащих жителей мы заранее приготовили дрыны и багры. "Стоять
до последнего!" - отечески напутствовал нас капитан Елизарыч, отправляясь в
каюту на заслуженный отдых. Непредвидимые обстоятельства все ж таки
заставили нас очень скоро бросить якорь на траверзе села Нюксеницы, где
проживала известная среди плавсостава тетя Даша. Подпольная кличка
"Бормотуха". Валерка-моторист сказал, что в бытность его в бане города
Чертовец довелось ему слышать, что Бормотухе прислали из города Бугуруслан
Татарской Автономной Советской Социалистической Республики три кило дрожжей.
По старому суровому морскому обычаю кинули на пальцах, кому плыть к тете
Даше. Жребий пал на любимца экипажа Васю Пепеляева, то есть меня..."
- Ну, как? - весьма довольный сочинением, спросил Пепеляев, - Эта
штучка, мне кажется, посильнее "Каштанки"? Как думаешь?
- А дальше чего было?
- А дальше я у тети Даши слегка упал поспать. Ребята подождали маленько
и часа через три, конечно, тоже подгребли. Там мы все вместе и заночевали.
Она, Бормотуха-то, для сытности в самогон, оказывается, суперфосфат
добавляет. Вычитала, говорит, в журнале "Техника-молодежи". А он, ядохимикат