"Геннадий Головин. День рождения покойника (Повесть) " - читать интересную книгу автора

этот, по ногам шибко уж шибает... Ну, а на следующий день прямо с борта
торговлю устроили (все равно бы до Кемпендяя не дошлепали), и в результате с
большим опережением графика вернулись домой. Заодно родили и мировой рекорд
скорости (о нем можешь в музее прочитать) "Чертовец - Кемпендяев - Чертовец"
менее чем за сутки!".
- Не напечатают, - сказала Люська. - Из вас героев-то зря ли
понаделали?
- А и пусть не напечатают, - зевнул Пепеляев. - У меня от славы изжога.
- То-то и видно, что изжога! - неведомо отчего рассердилась Люська. -
Давно бы уже бороду сбрил, придуряться перестал - признали бы, даже если и
не хотят, что ты и есть Васька Пепеляев.
- Ас чего это ты, любезная Люси, решила, что я (как ты сказала?) Васка
Пэпэлаеэф? Я не есть Пепеляев. Я есть грустный, отшень одинокий монах,
который бредет по миру под дырявым зонтиком с початой бутылкой кефира в
авоське. И никакого-такого Ваську я знать не знаю и ведать не ведаю. Меня и
звать-то, может, совсем по-другому. Джузеппе Спиртуозо меня звать,
бенедиктин-монах!
- Вот так монах - застенчиво захохотала Люська.
- Ну... возможно, согрешивший монах. А насчет бороды... У нас, дорогой
товарищ Люся, слава богу, не петровские времена! Ни в одной энциклопедии не
написано, чтоб человек, чтоб его человеком признали, должен бороду сбривать.
Но, вообще-то говоря, я уже и так, без энциклопедии, постановил: сбрить!
Во-первых, морда зудит невозможно. А во-вторых, боюсь, как бы гражданская
война не началась из-за меня. Одни - за, другие - не за. Одни орут:
"Васенька!", другие - "Не Васенька!". Пусть каждый житель доброй воли скажет
как один: "Руки прочь, пьяная гидра, от светлой памяти нашего Васи
Пепеляева! Ударно ответим по морде самозванцу, припершемуся в наш славный
Чертовец!"
- Послушали бы люди, какие болты болтаешь, враз перестали бы
сомневаться. У кого ж еще така молотилка во рту?
- Люськ! - вдруг оживился Василий. - Только честно! А ты-то
сомневалась?
Та будто бы даже и обиделась.
- Что ж я - лучше других, что ли? То смотришь, будто бы Васька... А
то - вроде бы и похож, да не он! Да вот даже и нынче-то (она кивнула на
постель) ладно уж, скажу... Поплыла я маленько да вдруг и спохватилась, как
дура: "Кто же это?! Васька-то ведь сгоревший!"
- Ну и что же, страшно стало?
- Все-то тебе расскажи... Пей чай лучше. Не страшно, а даже наоборот.
Она пересела к нему, по-матерински стала поскребывать ему в голове.
- Я тебе вот что скажу... Мы, то есть которые попроще, может, и
сомневаемся. Но вот начальство - ни вот столечки! Я-то возле сижу,
слышу-вижу. Химичат они чтой-то! Когда ты заявился, у них такая беготня
началась! Потом Одиссей в Бугаевск ездил про тебя разузнавать. Три раза про
тебя заседали! Очень ты им почему-то поперек горла стал.
- А то я не знаю, - грустно сказал Пепеляев. - Все ж таки не позавчера
родился. Это они думают, что вокруг них одни дураки: молчат, значит, ничего
и не понимают. Только не с этого бока они меня уели! Поразили меня, Люси,
пирожки с луком-яйцами! Против такого варварского оружия мне было не
устоять.