"Геннадий Головин. Чужая сторона" - читать интересную книгу автора

разглядеть: настолько они грязны и закопчены были. Обрывки бумаги,
консервные банки, бутылки, всякая прочая дрянь валялись в коридоре,
вспученный линолеум которого напоминал волны. На потолке зияли ржавые
разводы протечек.
- Ух ты! - мимоходом восхитился Виктор. - Чудо развитого социализма! -
И стал рвать перекосившуюся дверь купе.
В купе на верхней полке, руки сложив на животе, спал человек в позе
покойника. Поезд тронулся.
- Ура! - шепотом крикнул Виктор. Сел на грязный матрац, облегченно
вздохнул: - Неужели едем? Едем! Ну, теперь можно и отпраздновать!
Начальник сидел у окна и старался хоть что-то разглядеть за законченным
стеклом. Ничего не было видно. Одни только угрюмые медленные тени.
- Какая пакость! - сказал он вдруг с сильным чувством. - Какая все-таки
пакость! Ве-ли-кая дер-жа-ва!
Виктор выкладывал на стол свертки. Добыл из-за пазухи бутылку с синей
ресторанной печатью.
- Вот за нее-то мы сейчас и выпьем! - оживленно отозвался он. - За
великую нашу, за неделимую нашу державушку! Благо и время для этого, и место
для этого подходящие! А мы ведь так и не познакомились? - вспомнил он вдруг,
взглянув на Чашкина, очарованно сидящего в уголке у двери. - Вас как
звать-величать?
- Иван.
- Славное имя! А вот меня - Виктор. А вот того сердитого молодого
человека - Иннокентий. Иннокентий, разумеется. Гаврилович...
Он стал открывать бутылку, и тут сосед, спящий на полке, вдруг с мукой
в голосе застонал.
- Ого! - одобрительно отозвался Виктор. - Чутье у человека есть! Эй,
сосед! - Он потолкал спящего. - Вставай ужинать! - Но тот опять же со
стоном, резко отвернулся к стене.
Виктор добыл из кармана ножичек, стал обстоятельно резать колбасу -
тоненькими тщательными ломтиками. Чашкин не выдержал глядеть - резко
бросился и схватил кусок хлеба, лежащий с краю. Стал быстро-быстро жевать,
сладостно перемогая судороги в гортани. Виктор покосился, но ничего не
сказал.
Чашкину стало стыдно. От стыда у него даже слезы закипели на глазах. Но
не мог он ничего с собой поделать!
- Ну вот! Прошу к столу! - объявил наконец Виктор. - Вам! - Он протянул
кружечку Чашкину. - Как гостю!
- Нет-нет-нет! - воскликнул в панике Чашкин. Иннокентий, угрюмо до
этого молчавший, вдруг заржал:
- Го-го-го! Он теперь ученый! Он теперь ни в жисть первым пить не
станет! Правда, Иван?
Чашкин смущенно захихикал: - Да не-с... Я бы поел сперва.
И не дожидаясь разрешения, опять стыдно-торопливым жестом цапнул со
стола кусок хлеба.
- Господи! - сказал в сердцах Иннокентий. - Господи! Господи! Господи!
Господи! - Взял кружку, отчетливо выпил, крякнув.
Затем выпил и Виктор.
- Ну? А теперь? - протянул он кружку Ивану. Чашкин выпил и мгновенно
понял, что не надо было бы пить. Его сразу повело. Протянул руку за кусочком